В классе двадцать семь учеников. Более пятидесяти глаз устремляются на учителя.
Много ли изменилось с тех пор, как я провела свой первый урок в пятом классе в начале 90-х годов?
Классный журнал теперь электронный, а не бумажный. Все ли готовы к уроку? Можно пройти по рядам и посмотреть, что на партах. Как всегда, не у всех лежат дневники. Есть же электронные! А то, что задают на дом, всё равно дублируют в учебном чате и в элжуре. Зачем записывать? Можно спросить вечером в чате и организовать минидискуссию, проверяя реакцию одноклассников. В чате присутствуют учителя, и они тоже включаются в общение, несмотря на неучебное время. Сейчас только самые ответственные ведут дневники. Другие же имеют чистые страницы и выставляют в него только положительные отметки, не расстраивая родителей своим поведением и двойками.
А ещё на уроке нужно не забыть подключить тех учеников, чьи родители выбрали дистанционный формат обучения. Им нужно кинуть в учебный чат фотографии записей с доски, организовать их опрос, когда класс выполняет самостоятельно упражнение.
После уроков в том же чате можно получить несколько десятков сообщений от учеников, кто не помнит, за что ему или ей поставлена тройка или четвёрка. О пятёрках никто не переспрашивает! Ещё проверить надо выполненные задания «дистантников». Они присылают фотографии тетрадных страничек, сделанных при вечернем освещении в перевёрнутом виде, расплывчато. Без особой программы на компьютере эти работы трудно проверить, ведь нужно ещё красным цветом подчеркнуть ошибки и выслать обратно ученику.
Минует неделя-другая, и появятся поднятые руки с разными признаниями и просьбами: «Забыл дома тетрадку с домашкой», «Потерялся учебник, поэтому не сделал ДЗ», «Не ставьте двойку — я завтра принесу», «А можно в туалет?», «Спросите меня, я хочу пятёрку получить!»
Иной раз случается почти так же, как в юморесках детского писателя Леонида Каминского про Витю Брюквина, который пишет сочинение, или делает работу над ошибками, или читает книжки, или описывает портрет друга, или страдает от того, что в школу вызвали отца. Эти короткие рассказы появлялись в детских журналах и до сих пор вызывают смех у современных школьников. Слишком знакомы интонации Людмилы Аркадьевны, учительницы русского языка с каллиграфическим почерком, и Валентины Павловны, строгой учительницы географии, и директора школы.
Вероятно, такие или почти такие слова вы слышали, когда учились в школе?
Дальше нам расскажет…
Другого я от … и не ожидала.
Давай свой дневник. Надеюсь, его ты не забыл?
Всем понятна тема сочинения?
Вопросы есть?
…, не паясничай!
…! Не мешай …!
Ты что, уже закончил сочинение? Давай-ка тетрадь!
Ничего, ничего, разберёмся. Неси своё сочинение!
Так... Очень оригинально!
К сожалению, господа грамотеи, ничем не могу вас порадовать.
…, перестань хихикать! Иди-ка лучше к доске, посмеёмся вместе.
Видишь, какая тебе честь: сам директор школы отложил свои дела, чтобы с тобой побеседовать!
Ага, знает кошка, чьё мясо съела!
Это мы уже слышали.
Ну что мне с тобой делать, …?! А ведь при желании ты можешь хорошо учиться…
Леонид Каминский (1931-2005) и не собирался становиться писателем: он сначала закончил инженерно-строительный, а потом полиграфический институт. Из него вышел прекрасный художник-график, который устроился в отдел сатиры и юмора ленинградского журнала «Аврора», с конца 70-х годов стал редактором-составителем в «Костре» и вёл юмористический раздел «Весёлый звонок».
Смешные рисунки и шаржи Каминского появлялись в «Весёлых картинках», «Мурзилке», «Искорке». Он собирал цитаты из разговоров и сочинений школьников, публиковал «неполное собрание школьных сочинений», проводил конкурс среди читателей «И все засмеялись!», приходил в гости к школьникам и так смешно рассказывал, что ребята покатывались со смеху.
Смешные рисунки и шаржи Каминского появлялись в «Весёлых картинках», «Мурзилке», «Искорке». Он собирал цитаты из разговоров и сочинений школьников, публиковал «неполное собрание школьных сочинений», проводил конкурс среди читателей «И все засмеялись!», приходил в гости к школьникам и так смешно рассказывал, что ребята покатывались со смеху. Когда вышла его книжка «Уроки смеха», его стали называть «учителем смеха». Такая редкая профессия! Она ведь не существует на самом деле!
Около памятника Пушкину собралось много людей и писателей; Троекуров обладал большим богатством, дочерью Машей и строптивым характером; Старик сел на ослика и побежал; «Завтракать!» — молча сказала бабушка — неверное использование однородных членов «люди и писатели» (писатели ведь тоже люди!), «богатством, дочерью и характером» (вот это богатство, если есть характер и дочка!), «сел и побежал» и «завтракать и молча позвала» (разные движения, невозможные в одно и то же время).
Дубровский был бедный дровянин (описка — дворянин, конечно!).
Савельич просил прощения за Гринёва на коленях у Пугачёва (неправильный порядок слов «у Пугачёва просил прощения, стоя на коленях»).
Волк был голодный, как зверь; Татьяна так полюбила Онегина, что даже побледнела; Мальчик катался с горки, как сыр в масле (неудачное сравнение).
Воробьи летели всей стаей, вдруг они оба приземлились (стая не состоит из двух птиц, хотя числительное «оба» собирательное, как и существительное «стая»).
Когда я был на пляже, на меня упал луч солнца, и я упал в обморок (повтор одинакового слова «упал»).
Летом я плавал в озере и дедушкиной лодке ( вместо союза И нужно было использовать предлог НА).
Старик уселся на пенёк, собиравший грибы (неверное употребление причастного оборота, нужно так: старик, собиравший грибы, уселся на пенёк).
Охотник охотился с фоторужьём на фотолису (повтор слов с одним корнем -ОХОТ- и -ФОТО-, неверное употребление: можно охотиться на лису, но не на её фото).
Юмор писателя и художника Каминского связан со школьной жизнью ребят и не устаревает, потому что именно в их жизни чаще встречаются ошибки, описки, смешные ситуации, которые нарочно не придумаешь. Особенно смешон Витя Брюквин. Дело даже не в фамилии — Брюквин (она произошла то ли от брюк, то ли от брюквы — это такой овощ!). А в тех забавных ситуациях, которые с ним происходят. Судите сами!
Леонид Каминский
Забывчивый Брюквин, или Всадник без головы
«...Из-за вершин деревьев показалась лошадь, идущая вдоль обрыва. На лошади сидел человек. И лошадь и всадник тёмными силуэтами вырисовывались на светлеющем небе. Лошадь была безупречна, как изваяние тончайшей работы. Очертания всадника были видны только от седла и до плеч; но над плечами не было ничего...».
Витя Брюквин, дрожа от нетерпения, перевернул страницу книги. Интересно, что же дальше?
— Дальше нам расскажет Брюквин,— сказала Валентина Павловна.
— А дальше я ещё не прочёл,— ответил Брюквин, не сразу сообразив, что он сидит в классе и что идёт урок географии.
— О чём не прочёл? О меридианах? Или о параллелях? Кстати, Брюквин, что такое — меридианы?
— Меридианы — это... Валентина Павловна, я забыл!
— И не знал,— добавила учительница.— Хорошо. Достань учебник. Читай по книге.
Витя полез в свой видавший виды портфель.
Но кроме двух тощих тетрадок, пенала, хоккейной шайбы и мятной жевательной резинки ничего не обнаружил.
— Забыл...— вздохнул Витя.
— Другого я от Брюквина и не ожидала,— сказала Валентина Павловна.— Давай свой дневник. Надеюсь, его ты не забыл?
Витя на всякий случай стал снова перетряхивать портфель. Но кроме мятной жевательной (резинки, хоккейной шайбы, пенала и двух тощих тетрадок опять ничего не нашел.
— Забыл...
— Так я и знала!— рассердилась учительница.— Интересно, а голову свою ты не забыл?
— Забыл...— машинально произнес Витя и осекся, ожидая взрыва хохота. Но в классе никто не засмеялся — повисла необычная тишина.
— Ой, а он действительно без головы!..— послышался испуганный голос Ани Карнауховой.
Витя решил потрогать себя за нос, но носа... не оказалось.
— Неужели я сплю?— Витя попробовал ущипнуть себя за ухо, но уха тоже не было!
— Слушай,— шепнул Витя Сережкину,- толкни меня посильнее!
Сережкин с удовольствием выполнил просьбу товарища, и Брюквин проснулся.
...Витя лежал дома на кровати. Над ним склонилась мама.
— Сколько можно тебя будить! Опять в школу опоздаешь!
Витя вскочил, оделся, наспех умылся, побросал книжки в портфель, схватил со стола бутерброд, и жуя, бросился к дверям.
— Ничего не забыл?— вдогонку спросила мама.
Витя молча вернулся, нашёл учебник географии и сунул его в портфель.
Автопортрет
Людмила Аркадьевна подошла к доске и написала красивым, каллиграфическим почерком: Портрет моего одноклассника.
Потом повернулась к классу и спросила:
— Всем понятна тема сочинения? Постарайтесь лаконично описать внешность и основные черты характера какого-нибудь ученика или ученицы из вашего класса. Вопросы есть?
Аня Карнаухова подняла руку.
— А фамилию называть? Ну, того, чей портрет?
Петухов с задней парты быстро прокомментировал:
— А как же без фамилии? Опиши меня: «А. Карнаухова. Портрет ученика А. Петухова. Масло. Третьяковская галерея...»
— Петухов, не паясничай, — перебила учительница. — Фамилию называть не нужно. Если литературный портрет будет точным, мы и так догадаемся, о ком идет речь. Итак, начали!
Витя Брюквин вздохнул и задумался. Кого описывать? Петухова, что ли? «Мой одноклассник рыжий и долговязый, как жердь...» Еще по шее даст, чего доброго! А может, Юрку Шурупова? «У моего товарища длинный нос и два симметричных глаза по бокам...» Ерунда какая-то! У всех два глаза по бокам!
Уже прошло пол-урока, а перед Витей все еще лежала чистая тетрадь. Рядом что-то строчила Карнаухова. Подумаешь, писательница!
И тут Брюквину пришла в голову гениальная мысль: а чего мучиться-то? Списать — и все! В первый раз, что ли?
Витя уселся поудобнее, скосил глаза в сторону тетради Карнауховой и стал переписывать:
«Мой одноклассник невысокого роста, вихрастый, волосы светлые. Уши чуть оттопыренные, нос вздернутый. Усидеть спокойно не может, все время вертится...»
Витя писал быстро, чтобы успеть до конца урока. В смысл он не вникал — было некогда.
«...Когда услышит какую-нибудь шутку, не смеется, а говорит: "Ха-ха!" Свою речь обычно пересыпает различными вводными словечками, вроде: "ну, это самое", "как его", "вообще", "одним словом" и так далее...»
Тут Брюквин перестал писать и подозрительно посмотрел на свою соседку.
— Ты что это, Карнаухова, — зашептал Витя, — ты, это самое, как его, про меня, что ли, пишешь? Ну, в общем, это самое, мой портрет?
— А хоть бы и твой! Тебе-то что?
— Ха-ха! — сказал Витя. — И не похоже вовсе!
— Брюквин! Не мешай Карнауховой! — вмешалась Людмила Аркадьевна. — Ты что, уже закончил сочинение? Давай-ка тетрадь!
— Я это, как его, ещё не совсем... Одним словом, почти заканчиваю...
— Ничего, ничего, разберемся. Неси свое сочинение!
Витя нехотя встал и пошёл к учительнице.
Людмила Аркадьевна открыла тетрадь, пробежала глазами по корявым Витиным строчкам и удивлённо подняла брови:
— Так... Очень оригинально! Ребята, вы знаете, что нам написал Брюквин? Ни за что не угадаете: ав-то-порт-рет!
Работа над ошибками
Людмила Аркадьевна вошла в класс, вынула из портфеля стопку тетрадей и шумно вздохнула.
— К сожалению, господа грамотеи, ничем не могу вас порадовать. Всего одна четвёрка — у Карнауховой. У остальных — не выше троечки. Когда я проверяла ваши сочинения, мне вспомнились слова поэта: «Да будь я и негром преклонных годов, и то, без унынья и лени, я русский бы выучил…» А у вас — сплошная лень и уныние! Брюквин, перестань хихикать! Иди-ка лучше к доске, посмеёмся вместе.
Витя нехотя встал, пробурчал дежурную фразу «а что я такого сделал» и поплёлся к доске.
— Итак, — сказала учительница, — начнем всё сначала. С буквы «А». Придумай-ка нам, Брюквин, несколько слов на букву «А» и составь из них пару предложений. Тебе понятно задание?
— Ага, — ответил Брюквин, почесал в затылке и заскрипел мелом. На доске появилось:
У Андрея Артамонова в аквариуме абитает агномная акула. Ана питается апельсинами, агурцами и абажурами.
Класс весело зашумел. Людмила Аркадьевна постучала карандашом по столу.
— Всё! Посмеялись, и хватит! Я тоже оценила юмор Вити Брюквина. А теперь давайте поможем ему разобраться с ошибками. Кто желает высказаться?
Игорь Лепихин поднял руку и сказал:
— Он ошибся: акула не может жить в домашних условиях, тем более в аквариуме.
Настя подняла руку и сказала:
— Акула не питается апельсинами и огурцами, и тем более, абажурами!
Потом встал Андрей Артамонов и обиженно сказал:
— Он всё наврал: нет у меня никакой акулы. У меня собака. Овчарка.
Брюквин тут же отреагировал на слова Андрея — он стёр тряпкой акулу и заменил её овчаркой. На доске получилось:
У Андрея Артамонова в аквариуме абитает агромная авчарка. Ана питается апельсинами, агурцами и абажурами.
— Так, — сказала Людмила Аркадьевна, — час от часу не легче. Лепихин, опусти руку, мы и без тебя знаем, что овчарка не может жить в аквариуме! Настя, и ты опусти руку, я согласна с тобой — собаки не питаются абажурами. Артамонов, ты тоже опусти руку! Ты хочешь сообщить, что у тебя нет никакого аквариума? Ладно, не будем придираться к Брюквину — он имеет право на авторский вымысел. Но неужели никто из вас не видит орфографических ошибок?
Тогда Карнаухова подняла руку и сказала:
— Брюквин ошибся: он в некоторых словах написал букву «А», а надо «О».
Витя моментально отреагировал — при помощи тряпки и мела он заменил «А» на «О». У него получилось:
У Ондрея Ортомонова в оквариуме обитает огромная овчарка. Она питается опельсинами, огурцами и обожурами.
Людмила Аркадьевна схватилась за сердце.
— Всё. У меня больше нет сил. Садись, Брюквин. Что тебе, Артамонов?
Артамонов встал и сказал обиженно:
— А чего он мое имя и фамилию исковеркал?
— По-моему, — возразила учительница, — досталось не только тебе, а ещё «оквариуму», «опельсинам» и «обожурам»… Иди-ка к доске, исправь ошибки.
Андрей подошёл к доске, подумал, потом всё стёр и написал:
У Андрея Артамонова есть одна овчарка. А акула и аквариум атсутствуют!
— Ну как, — спросил он. — Теперь всё правильно?
— Почти, — сказала Людмила Аркадьевна и потянулась к сумочке за валидолом.
В кабинете директора
— А, это ты, Брюквин? Входи, входи, давно тебя дожидаюсь. Видишь, какая тебе честь: сам директор школы отложил свои дела, чтобы с тобой побеседовать!
— Я больше не буду…
— Ага, знает кошка, чьё мясо съела! Значит, предчувствуешь, о чём пойдёт разговор?
— Я больше не буду…
— Это мы уже слышали. Вот передо мной целый список твоих приключений. Просто какой-то мифологический герой! Двенадцать подвигов Геракла!
— Я больше не буду…
— Начнём с первого апреля. В этот день тебя не было в школе. Так думали учителя. А на самом деле ты все уроки просидел в «Живом уголке», изображая из себя шимпанзе!
— Я больше не буду…
— Четвёртого апреля, в понедельник, на уроке физкультуры ты забросил в баскетбольную корзину рюкзак ученицы Ани Карнауховой, который упал на голову твоему однокласснику Петухову!..
— Я больше не буду…
— Шестого апреля на уроке истории ты сделал сенсационное открытие: оказывается, декабристы получили своё название из-за того, что они все родились в декабре и на Сенатской площади праздновали свой день рождения!
— Я больше не буду…
— Одиннадцатого апреля во время перемены ты демонстрировал приёмы каратэ, в результате чего пробил ногой перегородку и влетел в учительскую!..
— Я больше не буду…
— Во вторник, двенадцатого апреля, ты забрался в кабинет химии и пытался растворить в азотной кислоте свой дневник, но, к счастью, не нашлось подходящей посуды…
— Я больше но буду…
— Через неделю, девятнадцатого числа, учительница русского языка попросила тебя на доске написать сегодняшнее число. И ты, не задумываясь, написал: «Сигодне фторник, дивитнадцатое опреля», чем вызвал сердечный приступ у Людмилы Аркадьевны.
— Я больше не буду…
— Вчера на уроке литературы ты получил сразу две двойки. Одну за то, что подсказывал, а вторую за то, что подсказывал неправильно: по-твоему выходит, что Муму — это кличка коровы, которая утопилась, не выдержав гнёта царского самодержавия!
— Я больше не буду…
— Ну что мне с тобой делать, Брюквин?! А ведь при желании ты можешь хорошо учиться. Вот, например, в прошлом месяце ты получил вполне заслуженную пятёрку по математике!
— Я больше не буду…
Литература
- Каминский Л. Забывчивый Брюквин, или Всадник без головы. — М.: ВАКОША, 2021.
- Каминский Л. Автопортрет // Костёр. — 1996. — № 5-6.