Откройте большой том «Человек и животные». Начните читать. И вы узнаете, как жили и охотились первобытные люди, как поклонялись животным и приносили им жертвы. Ещё вы узнаете, как люди проклинали, обвиняли во всевозможных грехах и судили животных...
Чтение этой книги – увлекательное занятие. И вам не придётся скучать, ведь автор – замечательный писатель-натуралист Юрий Дмитриев (1926-1989). Вместе с ним легко запомнить, как и когда возникла наука о животных, кто были первые зоологи.
Трудно рассказать обо всех книгах, написанных Юрием Дмитриевым. Внушительные тома и книжки не толще тетрадок, яркие суперобложки энциклопедий и скромные бумажные переплёты... Больше семидесяти книг! А ещё – фотоальбомы, научно-художественные книги и повести, сборники рассказов и сказок, журналы и газеты со статьями писателя. Большинство этих книг о природе...
«Я уже давно заметил, — признавался Юрий Дмитриев, — мы почти никогда не обращаем внимания на то, что находится рядом с нами, и думаем, что интересное, необычное где-то там, далеко-далеко».
Всё, о чём бы ни рассказывал писатель, на первый взгляд привычно, обыкновенно. Но внимательный взгляд автора замечает такие мелочи, без которых невозможно представить знакомый нам пейзаж. Вот шелестит сухими прошлогодними листьями чёрная жужелица, или гудит попавшая в лужу пчела, пытаясь выбраться, или качнётся на ветру и рассыплется белый одуванчик, и полетят семена над зелёными травами... Как говорят, удивительное рядом, надо только присмотреться.
Откроем «Большую книгу леса» и познакомимся с чудо-деревом — берёзой. У неё, например, у единственной из всех деревьев мира, белая кора. И кора эта, отражая солнечные лучи, даже в самый жаркий день, остаётся прохладной! Нашими помощниками, кроме автора конечно же, будут художник и старичок-лесовичок.
Истории о жизни леса одна другой интересней! А природный календарь имеет свои барометры и часы, компасы и загадки. Многим очень понравятся те страницы книги, где написано о том, «почему мы так говорим...». Например, почему используем выражения «ободрать как липку», «развесистая клюква», «Лиса Патрикеевна»?
По словам писателя, ему очень хотелось «помочь людям понять, какой удивительный и прекрасный мир перед нами, где каждое дерево, каждая бабочка, каждая птица — чудо...»
Иллюстрированная энциклопедия «Соседи по планете» — настоящее украшение любой «золотой» полки. Издание яркое, праздничное... Этот справочник можно читать от начала и до конца, а можно, используя алфавитный указатель, отыскивать нужные страницы. Хорошо бы ещё иметь на нашей полке книжки: «Обыкновенные чудеса», «Тропинка в лесу», «Солнцеворот», «Хитрецы и невидимки», «Хоровод лепестков»...
В начале своей литературной деятельности Дмитриев создавал остросюжетные повести, например сборник «Пароль: «Пусть живёт!» читаешь, как хороший детектив, столько неожиданных приключений выпадает на долю защитников природы. Впоследствии писатель отказался от сказочных и приключенческих сюжетов. Он старался объективно изложить научный опыт прошлого и настоящего. Причём ему удавалось сохранить атмосферу чуда, ведь читатель ни на минуту не забывает, что его собеседник – талантливый художник, влюблённый в природу и науку о природе, умеющий изложить научную проблему так, что она становится понятной даже непосвящённому. Взволнованный рассказ писателя приближает читателя к природе, восхищает его «изобретательностью» растений и насекомых, птиц и зверей.
В детстве настольной книгой Юрия Дмитриева была «Жизнь животных» Брема. Мальчик мечтал, что, когда вырастет, обязательно напишет что-нибудь подобное. Окончив школу, Юрий ушёл на фронт, после войны учился в Московском университете и стал работать в школе учителем русского языка и литературы, потом серьёзно увлёкся документальной прозой и целиком посвятил себя художественному творчеству.
Подобно Брему, писателю удалось создать пятитомник «Соседи по планете». В нём приведены самые новые научные данные о животных. Работая над очередным томом, Юрий Дмитриевич основательно изучал исследования в области биологии, физики, математики. Так, фактический материал переплавлялся в достоверную и увлекательную научно-художественную прозу. Предисловие к «прекрасной и удивительной» книге Дмитриева написал Джералд Даррелл. Многотомник «Соседи по планете» удостоен Международной европейской премии.
Хочется надеяться, что исполнится заветная мечта детского писателя Юрия Дмитриева, и на земле будут жить весёлые птицы и бабочки, деревья и цветы, всё доброе и красивое, а мы с вами будем стараться помогать им жить.
Юрий Дмитриев
НЕКРАСИВАЯ?
Первый раз мы встретились в лесу. Она сидела на тропинке – большая, грузная – и тяжело дышала.
Конечно, я и раньше видел жаб, но разглядывать их мне как-то не приходилось – всё было некогда, всегда куда-то торопился. А в тот день я не спешил и, присев на корточки, стал рассматривать жабу.
Она не пыталась удрать. Может быть, понимала, что удрать ей всё равно не удастся, а может быть, чувствовала, что ничего плохого я ей не сделаю. Но так или иначе – она сидела на тропинке и смотрела на меня. А я смотрел на жабу и вспоминал множество небылиц, которые рассказывают об этих животных. Однажды кто-то объяснил мне, что всякие небылицы о жабах рассказывают потому, что они очень некрасивы, даже уродливы. Но вот сейчас, разглядывая сидящую передо мной жабу, я понял, что это неправда, что не такая уж она уродливая. Может быть, с первого взгляда жаба действительно не кажется красавицей, но стоит ли судить по первому взгляду?
И будто для того, чтоб я мог убедиться в своей правоте, произошла новая встреча с жабой.
Теперь эта встреча произошла не в лесу, а в дальней части нашего двора. Эту часть двора мы называли садом, потому что там росло несколько старых лип и тополей, а вдоль забора густо разрослись кусты сирени. Вон там, в этом саду, у большого трухлявого пня, я снова встретился с жабой. Конечно, это была другая жаба, но мне почему-то хотелось, чтоб это была та самая, которую я видел в лесу. Чтоб она каким-то образом попала во двор нашего старого дома, полюбила его, как любили этот двор мы, мальчишки, и осталась тут жить.
Нет, конечно, это была другая жаба. Но, наверное, ей действительно понравился наш двор, если она поселилась в нём.
Я стал часто наведываться к старому пню и иногда встречал там жабу. В жаркие дни она тихонечко сидела в маленькой ямке или густой траве, прячась от горячих лучей и ожидая сумерек, в пасмурные же дни я встречал её и довольно далеко от старого пня.
С этого дня я каждое утро в один и тот же час приходил к старому пню и в одном и том же месте находил мою жабу. Казалось, она поджидает меня.
Но однажды я опоздал на свидание и на обычном месте не нашел жабу. Я обошел пенек — её нигде не было. Пошарил в траве — нет. И вдруг увидал тёмный бесформенный клубочек, уже облепленный мухами.
Кто это сделал?
Кто-то взял и убил мою жабу только потому, что она некрасивая?!
Некрасивая... А я видел перед собой её удивительные, золотые, с тёмными точечками глаза, большой беззубый рот, придававший ей какое-то очень доброе выражение, нежную кожицу на брюшке, трогательные, кажущиеся такими беспомощными передние лапы, и мне казалось, что была она очень красива.
Ну почему, почему этого не видят другие?
Почему люди так часто видят то, чего нет, и не замечают того, что есть?!
ФОКСИК И БАРСУЧОНОК
Фоксик — четырёхмесячный жесткошёрстный фокстерьер — увязался за мной в лес. Я пытался прогнать его, стыдил, даже ругал, на него это не действовало — наклонив свою лобастую голову, он упрямо шёл за мной, правда, держась на почтительном расстоянии. Видимо, очень уж хотелось ему пойти со мной в лес. В конце концов я махнул рукой и перестал обращать на него внимание. Фоксику только это и надо было. Почувствовав, что меня можно уже не опасаться, он с весёлым лаем ринулся вперёд и исчез в кустах.
Я шёл по дороге, а Фоксик время от времени давал о себе знать лаем, который раздавался то слева, то справа.
Вдруг Фоксик умолк. Прошло несколько минут, и я снова услышал его голос. Но на этот раз голос собаки звучал как-то необычно, и я сразу понял: пёс звал меня.
Я пошёл на голос собаки.
На крошечной полянке, плотно окружённой со всех сторон кустами, стоял Фоксик. А против него, буквально нос к носу,— молодой барсук. Я сразу догадался: Фоксик впервые в жизни увидел барсука, удивился и решил, видимо, что и меня заинтересует это загадочное существо.
Увидав меня, Фоксик залаял ещё громче. И в его голосе появились грозные нотки. Ещё бы! Теперь-то я был рядом, и Фоксик чувствовал себя могучим и непобедимым.
Барсук по-прежнему стоял не шелохнувшись.
А Фокс лаял, призывая меня к действиям. Но я поступил иначе: прислонился к дереву и стал ждать. Пёс на несколько секунд умолк, а когда снова залаял, в его голосе я уловил нотки удивления. «Что ж ты,— как бы говорил он,— почему не торопишься?»
С каждой минутой он удивлялся всё больше и всё настойчивее звал меня что-то предпринять. Но я по-прежнему не двигался с места. Тогда Фокс стал меня упрекать, потом просить, и, наконец, в голосе его появились жалобные нотки. Не поворачивая головы, он косился на меня, и в его взгляде было всё — и недоумение, и упрёк, и даже испуг. Да, Фокс испугался. Он испугался, что я никогда не вмешаюсь и ему или придётся всю жизнь стоять нос к носу с этим страшным зверем, или позорно бежать, подставив спину. А чем всё это может кончиться — кто знает?
Наконец Фоксик стал так жалобно повизгивать, что я не выдержал, подошёл к нему, взял за ошейник и оттащил в сторону. Барсучонок не сразу понял, что произошло. А когда сообразил — стремительно повернулся и бросился в кусты.
Всю обратную дорогу Фоксик бежал рядом со мной, то удивлённо повизгивая, то пытливо заглядывая мне в лицо, будто прося объяснить моё сегодняшнее поведение.
Но я ничего не стал объяснять. Когда Фоксик подрастёт, станет взрослой и умной собакой, он сам поймёт, что, если уж сталкиваешься с кем-нибудь нос к носу, надеяться в первую очередь надо на себя.
ТАИНСТВЕННЫЙ НОЧНОЙ ГОСТЬ
Летом наш старый дом утопал в зелени. Стоило открыть окно, как в комнату врывались ветки сирени, и даже яркими солнечными днями в квартире царил зелёный полумрак: лучи не могли пробиться сквозь густые заросли дикого винограда, оплетавшего стены дома, закрывавшего окна.
Зимой двор засыпало снегом, и мы ходили от дверей до ворот по узенькой тропинке, которую чуть ли не каждый день приходилось расчищать. И трудно было поверить, что дом наш — в Москве, что в нескольких шагах от него — стоит лишь свернуть за угол — шумит широкий проспект, мчатся автомобили и троллейбусы, автобусы и трамваи. А в доме стояла тишина. Удивительная, иногда даже неправдоподобная. Особенно ночью.
Именно такая тишина стояла и в ту ночь.
Я сидел за столом и читал. В комнате было тепло, свет лампы мягко падал на книгу, уютно тикали часы. О том, что на улице метель, я мог судить лишь по шуму ветра, который время от времени швырял пригоршни снега в окно, да по скрипу старой ветлы. Вдруг среди этих звуков я уловил новый: кто-то осторожно стучал в окно. Потом стук прекратился, но вскоре повторился снова. Было уже очень поздно — кто же это мог стучать? Новый порыв ветра заглушил все звуки, а когда стало тише, опять послышалось лёгкое постукиванье по стеклу.
Прошло несколько минут, и мне стало казаться, что кто-то пытается открыть форточку — во всяком случае, старается просунуть какой-то тонкий инструмент в щель. Я быстро погасил свет и отдёрнул штору. Но за замёрзшим стеклом никого не было. Немного подождав и убедившись, что больше никто стучит и не пытается открыть форточку, опустил штору и зажёг лампу. И тут снова послышался стук, потом кто-то опять завозился у форточки. Но на этот раз невидимка действовал как-то тихо и неуверенно. Затем что-то царапнуло по стеклу, и наступила тишина – даже ветер прекратился. Я опять погасил лампу, отдёрнул штору. Метель действительно улеглась, небо прояснилось, и умиротворённые сугробы искрились в голубоватом свете луны.
Стук больше не повторялся.
Утром я вышел из дома и, увязая чуть ли не по колено, стал пробираться к окну: мне хотелось посмотреть, не оставил ли таинственный ночной гость каких-нибудь следов. Нет, на снегу не было ни одного пятнышка, ни одной вмятинки. Только на притолоке окна лежала полузанесённая снегом, окоченевшая синичка.
Вот он, таинственный ночной гость! Замерзая, синичка стучала в окно, может быть, единственное во всём доме освещённое окно, просила помощи. И что стоило мне открыть форточку?! Но я не догадался...
Следующей ночью я долго не мог уснуть: мне казалось, что вот-вот раздастся лёгкий стук в стекло или кто-то начнёт возиться у форточки. Я ждал долго. И вдруг...
Я быстро оделся и вышел во двор. была морозная безоблачная ночь, и я мог хорошо разглядеть окно своей комнаты. Но птички я не увидал. А в стекло постукивала оторвавшаяся лоза дикого винограда, которую трепал ветер.
Вернувшись в комнату, я закрыл форточку сел к столу. Но почему-то в комнате стало очень холодно. Неужели комната успела так остыть из-за открытой на несколько минут форточки? Я подошёл к тёплой печке и постепенно стал согреваться. Во всяком случае меня перестало знобить. Но где-то внутри, наверное, где-то под сердцем, по-прежнему было холодно. И я знал: этому никакая печка не поможет.
Я пытался себя утешить тем, что не виноват в гибели птички: разве мог я догадаться, кто и зачем стучит в окно? Однако холодок не проходил.
Да, конечно, я не виноват в гибели птички. Но разве в этом дело? Надо, надо всё-таки, наверное, открывать форточки, окна, двери по первому требованию, по первому стуку: может быть, кто-то нуждается в вашей помощи!
СЛЕДЫ НА СНЕГУ
Зимой в лесу, если нет протоптанной тропинки или наезженной дороги, особенно не походишь. Разве что на лыжах. Большинство людей любят бегать по лесу на лыжах. Особенно если есть уже хорошая, накатанная лыжня. Я тоже люблю побегать на лыжах. Но мне гораздо интереснее ходить в лес читать «белую книгу».
После снегопада снег в лесу недолго остается нетронутым — пройдёт совсем немного времени, и то здесь, то там зачернеют шишки, упавшие с ёлок, затемнеют опавшие хвоинки, появятся сломанные ветром сучки и ветки. Но больше всего появится следов. С каждым часом их становится всё больше и больше – будто звери и птицы торопятся расписаться в «белой книге» зимы. Иногда сразу можно прочитать по следу, кто тут был, что делал.
Вот, например, от дерева идёт след – прямо от ствола начинается, пересекает полянку и у другого дерева исчезает. Ясно – кто-то спустился с дерева, пробежал по полянке и взобрался на другое дерево. Но кто? Ну-ка разберёмся. Впрочем, тут особенно разбираться и не требуется — спереди длинные овальные отпечатки, чуть сзади — маленькие круглые. Такие следы может оставить только белка — она бегает по земле не так, как все зверушки: выбрасывает вперед задние лапы, опирается на них, а передними поддерживает туловище, чтоб не толкнуться мордочкой в снег. Но опирается она не на ступни-ладошки, а целиком на согнутую ногу. Поэтому от задних и получается длинный овальный след. А передними ногами она опирается лишь на ступни-ладошки. Поэтому отпечаток маленький.
След белки не спутаешь с другими следами. Только вот зачем ей понадобилось спускаться с дерева? Обычно белки спускаются на землю неохотно. Видимо, торопилась куда-то. Или слишком много снега оказалось на ветвях — прыгать неудобно. Ну ладно, это ее беличье дело.
Следы мышей тоже легко распознать — изящная бисерная цепочка. У некоторых цепочка — и всё. Это бежали бесхвостые полёвки. А у некоторых, например у лесной или домовой мыши, ещё время от времени рядом с цепочкой виднеется чёрточка — след от хвоста. Вот по такому следу я однажды шёл, шёл просто так, вовсе не ожидая, что через несколько шагов узнаю очень любопытную историю.
Мне захотелось выяснить, куда бежит эта мышка, что заставило её вылезти на снег. Ведь мелкие лесные грызуны большую часть времени проводят под снегом. Там тепло, не так опасно и еды много — корешки, семена растений и другие мышиные лакомства. Зимой в норках у мышей нередко появляются детишки. И заботливые родители перевозят их на «дачи» — в норках слишком тепло и душно, и мыши-родители устраивают гнездышки прямо на земле под снегом. Так что вряд ли без особой надобности вылезают мыши зимой на снег. Но узнать, зачем понадобилось этой выбираться из-под снега, мне не удалось.
Сначала следы мыши шли ровной цепочкой, как и полагается. Но вот цепочка стала уже не такой ровной. Что случилось? Я огляделся и увидал другие следы — гораздо крупнее. Следы горностая — грозы мышей. Горностай появился сбоку и бежал наперерез мыши. Значит, мышь заметила опасность и припустила изо всех сил. Но, конечно, от горностая ей не уйти. Я был уверен, что вот сейчас сделаю несколько шагов и прочту на снегу об обычной лесной трагедии... Но развязка оказалась совершенно неожиданной. Вот что я прочитал на снегу.
Горностай уже почти догнал мышь — деваться ей некуда. Но тут на её пути оказался отрезок трубы. Летом невдалеке велись какие-то строительные работы, и кусок трубы длиной примерно в метр, видимо, бросили или забыли. Труба была сверху запорошена снегом, намёл ветер снег и внутрь. Вот в эту трубку и кинулась обезумевшая от страха мышь. Горностай, конечно, бросился за ней. Он молниеносно проскочил трубу и, наверное, уже собирался схватить мышь, как вдруг обнаружил, что не только мыши, но и следов её нет на снегу. Прямо за трубой был совершенно чистый снег. Горностай остановился в недоумении — куда же девалась мышь? Потом бросился в одну сторону, вернулся, кинулся в другую. Нет, мышь исчезла буквально бесследно. Он опять вернулся к трубе, обежал её вокруг, заглянул внутрь — мыши не было нигде. Горностай сделал ещё несколько попыток найти так неожиданно, таинственно и непонятно исчезнувшую мышь и поскакал прочь.
Ему было, видимо, очень обидно: ведь добыча ушла из-под носа в самом прямом смысле слова!
Ну а действительно, куда же девалась мышь?
Выскочив из трубы, мышь не побежала дальше, а, изловчившись, прыгнула на трубу и замерла. И сидела она на трубе не шелохнувшись всё время, пока горностай бегал вокруг. Сидела так тихо, что, наверное, даже дышать боялась: ведь стоило ей чуть-чуть пошевелиться, как горностай сначала услышал бы её, а потом и увидел. Вскочить же на трубу ему ничего не стоило. Но горностай не услышал, не увидел и не почувствовал мыши. А мышь ещё долго не решалась покинуть своё спасительное убежище — снег на трубе был весь затоптан её лапками.
Наконец мышь отважилась спуститься. И снова потянулась ровненькая цепочка маленьких следов. Но теперь они вели в обратную сторону. Видимо, горностай так напугал мышь, что она либо забыла, куда бежала, либо решила отложить свои дела на другой день.
Литература
1. Дмитриев Ю. Кто в лесу живёт и что в лесу растёт. Рисунки Г. Никольского и Н. Молокановой // http://kid-book-museum.livejournal.com/796661.html
2. Иванов А. Когда сбывается мечта // Юный натуралист. – 1986. - № 1.
3. Плешаков А. Договор на всю жизнь // Пионер. – 1982. - №1.