Имя Бориса Михайловича Неменского знакомо нам со школьной скамьи: по его учебникам мы учились пониманию языка живописи, делали первые робкие шаги в познании изобразительного искусства.
Художник родился в Москве, с детства любил рисовать. Юность его была связана с Великой Отечественной войной. Он прошёл с Советской Армией от Москвы до Берлина. До сих пор в его мастерской хранятся зарисовки, сделанные на фронте. Живые, искренние впечатления о событиях, увиденных воочию, запоминались надолго, а на полотнах рождались как лирический дневник. Живописец шёл к обобщению, оттолкнувшись от реального случая.
Так, например, в основе картины «На Безымянной высоте» лежит реальная сцена: рядом оказались совсем юные солдаты: русский и немец. Оба убитых замерли на цветущем лугу, напоённом ароматом трав, среди мирной, прекрасной природы. Что сделало их врагами? Какая сила отправила погибать? Им бы ещё жить да жить.
Но пафос трагедии затушёвывался и растворялся, и художник нашёл другое решение, чтобы более точно выразить своё переживание. Он показал руки, ещё сохранившие теплоту жизни, и лица юношей, навечно уснувших на весенней земле. Они теперь не увидят первые цветы, пробившиеся сквозь твердь земли. Цветы мать-и-мачехи, похожие на солнышки, превращаются в поминальные свечи. Открытое лицо мальчика-солдата обращено к небу, руки раскинуты, как крылья в полёте.
Страшное видение предстаёт перед нами в картине «Земля опалённая». Только что окончился бой, и кажется, что с земли содрали кожу: она измучена танковыми гусеницами, вместо колосков пшеницы на поле валяются гильзы, в окопе видны фигуры солдат. В центре — солдат, вчерашний хлебопашец, держащий на ладони несколько зёрен пшеницы. Война ведь безжалостно уничтожает всё живое.
Картина «Дыхание весны» заставляет поверить, что есть ещё нечто, что не может быть убито и истреблено. Разливаются по лесу птичьи трели, оживают деревья и земля, весною пахнет сам воздух. О том, как появилась идея создания этой картины, рассказывает сам Борис Михайлович.
Б. Неменский
Солдат и подснежник
Меня разбудил шорох. Ещё полусонный, я посмотрел перед собой и не увидел никакого движения. Лес только просыпался. Верхушки берёз золотились в первых лучах солнца, но внизу всё спало. Что это — опять шорох?
Я вгляделся внимательно... Лист, старый серый лист, шевельнулся, приподнялся, и из-под него выглянул маленький зелёный росток. Выглянул, выпрямился и потянулся вверх. Тут я заметил, что маленькие росточки раздвигают старую листву, поднимают чёрные головки, готовясь встретить свой первый солнечный луч.
А это что? Огромный голубой цветок! Не было — и вдруг! Родился на голой холодной земле, без единого листочка, на маленьком пушистом розовом стебельке... Такой нежный, хрупкий, беззащитный! Я как-то не сразу понял, что в лесу тихо-тихо: слышен даже шелест травинок.
Я спал на земле, на еловом лапнике, среди товарищей-солдат, и голубой цветок так неожиданно возник прямо у самых глаз! После грохота канонады, после воя, скрежета, свиста снарядов и пуль — тишина. На фронте — тишина. Невероятно! И весна. И голубые цветы. И пение птиц в вышине — навстречу встающему солнцу...
С этих голубых весенних цветов и началась для меня картина «Дыхание весны». Я вспомнил эти цветы, лес и радостный птичий гомон в вершинах берёз. Вспомнил ощущение радости жизни, радости открытия небывалой красоты — красоты весны, которой я раньше не замечал, чувство нежности к цветам, росткам, тоненьким берёзкам — чувство любви и тревоги. Ведь завтра по этому — такому прекрасному, такому родному — может пройти враг и уничтожить. Всё уничтожить — растоптать, сжечь, побить снарядами!
А подснежники такие хрупкие...
Захотелось сделать картину об этой радости и тревоге.
Говорят — «любовь к Родине». А что это — Родина? Только на войне, на фронте, многие из нас поняли, что это такое. Дом твой, улица, город, мать и отец, и все родные, друзья — это и есть Родина. И ещё вот эти берёзки, утренний туман, птичий гомон в твоём лесу — тоже Родина. Подснежники — тоже Родина. Всё это вместе — та Родина, которую нужно защищать от врага, ради которой, если нужно — и жизнью можно пожертвовать.
Струятся вверх стволы берёз. Как дым костров. Костры на земле. Тлеют угли. Какой невероятный пожар бушует над землёй, покрытой подснежниками... Война.
Война вырвала из мирной жизни, оторвала от любимой работы взрослых, много знавших и видевших мужчин, и совсем ещё юных парней — почти мальчиков. Со школьной скамьи они уходили на фронт... Брали в руки оружие, как и вся страна. Мысли людей были обращены к пылающей линии — к фронту. Каждый честный человек стремился быть там. Страшная опасность повисла тогда над нами. Фашизм. Уничтожение.
Весенний лес наполнен солдатами: с оружием, с машинами, с танками. Скоро в бой. В их руках судьба Родины. И сами они — Родина. И этот юноша, почти мальчик, её подснежник — её солдат.
Мне было тогда девятнадцать. Другим и того меньше. Тихое утро в лесу с хрупкими весенними цветами, нежными березами, пением птиц стало для многих из нас ещё одним открытием Родины, открытием собственной любви к её самой малой крупинке, своей ответственности за судьбу всего этого. Врагу нельзя, невозможно отдать на поругание не то что пяди земли — даже подснежника!
Обо всём этом и написана картина.
Писал я её долго — три года. Перепортил несколько холстов. Напишу, посмотрю, подумаю, покажу людям и вижу: нет, не то! Не то, что мне хотелось. И всё заново: эскизы, этюды, холст.
Это не день, не месяц — годы. Ведь для того чтобы написать так, как в жизни было, да ещё сделать, чтобы зритель почувствовал то же, что и я, мало просто вспомнить и захотеть.
В мастерской у меня до сих пор лежит большая папка рисунков, этюдов и эскизов для этой картины. А вы знаете, что такое эскизы? Вот, например, этюдами называются зарисовки с натуры — живого цветка, человека. Эскизы пишутся без натуры — по воображению. Эскиз — это ожившая на кусочке бумаги в красках мечта о картине — маленькое, ещё вчерне, бегло сделанное её подобие. Сперва эта мечта неясная. Но ты работаешь, пишешь с натуры детали: веточку дерева, тлеющий костёр, спящих солдат — и начинаешь видеть свою мечту яснее. Эскизы становятся ближе к ещё не написанной, но уже живущей в тебе картине. Как это интересно и увлекательно!
Каждый весенний майский рассвет я встречал в берёзовом лесу около города Тарусы. Снова смотрел, как распускаются подснежники, как пробивают толщу прошлогодней листвы маленькие зелёные стрелы. Снова писал подснежники, землю, берёзки в утреннем тумане и первые лучи солнца на их макушках... Этюды накапливались сотнями. Я впитывал прелесть нашего леса, многоликую нежность весны. И наслаждался.
Большинство этюдов, конечно, не вошло в картину. Пейзаж написан по памяти, вернее, по представлению. Ни одного «точно такого» этюда у меня нет. Но до сих пор это время года — после снега до первых листьев — мне кажется самым прекрасным в нашей природе: всё в намеке, в надежде, в ожидании... Как солнечное утро в день рождения.
Я много писал солдат — уже не тех, что были со мной на фронте. Те стали старше, если остались живы. Многие погибли, защищая Родину, защищая и эту весну. Писал пареньков такого же возраста — искал... Ещё сам точно не знал: каким юный солдат должен быть, какое у него лицо.
Ко мне в мастерскую приходили школьники, студенты, рабочие, солдаты — младшие братья и сыновья тех, кто воевал. Это были разные ребята, совсем не похожие друг на друга. Но из месяца в месяц для меня, или, вернее, во мне, образ юного солдата зрел, становился ярче.
Искал и образ старого, бывалого солдата, спящего богатырским сном, — а рядом с ним распускаются подснежники. В одном из вариантов он был изображён сидящим вместе с молодым — грел ноги у костра и думал о чём-то своем... Но потом я представил его спящим, чтобы не отвлекать внимания от молодого. Ведь картину-то я хотел сделать о нём, юном, как подснежник, солдате, о том, что он чувствовал, что думал в это не по-фронтовому тихое утро.
А бывалый солдат спит здоровым сном сильного человека с чистой совестью. Будет день, будет бой, и он, опытный, знающий дело солдат, не дрогнув, выполнит свой долг. За его спиной большая и хорошая жизнь рабочего человека, его руки немало потрудились, создавая страну свою, — ему есть что защищать. Пусть он спит. Пусть набирается сил...
И вот картина готова... Она уже не в мастерской. Висит на выставке, в музее, ездит по стране. Живёт отдельной от меня жизнью. А мне до сих пор помнится всё: как писал, мучился, когда не получалось, радовался, когда хоть что-то из того, что мечталось, выходило на холсте. Помню, как трудно было расставаться. Не с ней — с ними: травинками, цветами, пушочками цветущих деревьев... С солдатами. Ведь они стали не просто картиной, стали частью меня самого, стали моей любовью и тревогой, как будто все они дети — люди, цветы. Тревожно за них — полюбите ли их, будете ли понимать?
Хочется, чтобы было так. Прошло уже много лет. Но солдаты живут в нашем сердце, в памяти, должны жить — ведь они спасли Родину. Спасли город твой, дом, мать — спасли для тебя.
Спасли и подснежники. Подойди, посмотри ранней весной, когда ещё только-только сходит снег, как открываются нежные лепестки голубых цветов. Посмотри!..