Охотничьи тонкости может знать только настоящий охотник. Среди таковых много писателей 19 века.

Сергей Аксаков, Иван Тургенев, Лев Толстой и Николай Некрасов. В 20 веке это писатели-натуралисты, фотографы и путешественники: Иван Соколов-Микитов, Михаил Пришвин, Георгий Скребицкий, Виталий Бианки, Константин Паустовский, Максим Зверев, Николай Сладков, Геннадий Снегирёв.

Сергей Аксаков в совершенстве знал не только повадки зверей и птиц, но и места их обитания (лес, степь, болото), способы охоты, устройство ружья и приёмы стрельбы в летящую дичь. Для читателей он оставил свои «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии», а для себя вёл личные записи, в которых подсчитывал охотничьи трофеи.

В письме Гоголю Сергей Тимофеевич пишет: «С двенадцатилетнего возраста до тридцатишестилетнего я был предан охоте страстно, безумно».

Вот Пушкин не увлекался охотой, хотя и рассказал о ней в поэме «Граф Нулин»:

Пора, пора! рога трубят;
Псари в охотничьих уборах
Чем свет уж на конях сидят,
Борзые прыгают на сворах.
Выходит барин на крыльцо,
Всё, подбочась, обозревает;
Его довольное лицо
Приятной важностью сияет.
Чекмень затянутый на нём,
Турецкой нож за кушаком,
За пазухой во фляжке ром
И рог на бронзовой цепочке.
В ночном чепце, в одном платочке,
Глазами сонными жена
Сердито смотрит из окна
На сбор, на псарную тревогу...
Вот мужу подвели коня;
Он холку хвать и в стремя ногу,
Кричит жене: не жди меня!
И выезжает на дорогу.

В последних числах сентября
(Презренной прозой говоря)
В деревне скучно: грязь, ненастье,
Осенний ветер, мелкий снег
Да вой волков. Но то-то счастье
Охотнику! Не зная нег,
В отъезжем поле он гарцует,
Везде находит свой ночлег,
Бранится, мокнет и пирует
Опустошительный набег.

Охотничья тема воплощена у Тургенева в «Записках охотника», рассказах и стихотворениях в прозе. Тургенев на вопрос: «Ваше любимое занятие?», отвечал: «Охота!». Природой на охоте любоваться некогда: ею любуешься, когда лежишь или присядешь отдохнуть.

Иван Сергеевич на охоте был неутомимый ходок. Если выстрел был удачен, Тургенев становился весёлым, шуткам не было конца. Но если он промахнулся, то сердился, капризничал, и тогда всё было виновато в его неудаче: и ружьё, и погода, и дичь. 

В то время охота на лесную дичь разрешалась с Петрова дня, и писатель приезжал из-за границы на родину, чтобы открыть охотничий сезон.

Подолгу живя во Франции, Тургенев часто охотился и там с Луи Виардо, который был таким же страстным охотником, как и Иван Сергеевич.

Как всякий истинный охотник Тургенев очень любил собак. Особенно выделял он пойнтера Бубульку и сеттера Пегаса. Покрытая от мух и холода фланелевым одеялом Бубулька спала в спальне Тургенева на тюфячке. И когда по одеяло с неё сползало, она шла и толкала лапой Тургенева. «Вишь ты какая избалованная собака», — говорил он, вставая и накрывая её снова.

В рассказе «Пегас» Тургенев отмечает острейшее чутье собаки.

«...Вдруг мой Пегас поднял голову, повёл носом по ветру и пошёл размеренным шагом прямо на ту отдалённую кучку засохших и вытянутых сплошных стеблей. Я остановился и пригласил г-д охотников идти за моей собакой... Между тем другие собаки подскочили, стали вертеться и сновать около Пегаса, нюхать землю, оглядываться, но ничего не зачуяли; а, он, нисколько не смущаясь, продолжал идти, как по струнке... Я... взвёл курок, пошёл за Пегасом, который лишь изредка оглядывался на меня через плечо и добрался наконец до кучки земельных груш. Охотники, хотя и не последовали за мною, однако все остановились и издали смотрели на меня... В это самое мгновение целая дюжина самцов-фазанов с оглушительным треском взвилась на воздух — и я, к великой моей радости, сшиб пару, что не всегда со мной случалось, ибо я стреляю посредственно...»

Охотничьи сцены в романах «Война и мир», «Анна Каренина», в трилогии о детстве, отрочестве и юности, в «Казаках», «Рассказах для народного чтения» выписаны умелым мастером, знатоком охоты.

Л.Н. Толстой любил все виды охоты, но предпочтение отдавал псовой охоте. Весёлая компания, завтрак на природе, свежий воздух, хвастовство и охотничьи байки на привале... Что может быть лучше? И всё-таки на охоте он любил одиночество и красоту природы, забывал житейские дрязги и задумывал свои произведения.

Он охотился разными способами: с легавой, с гончими и борзыми. Любимцем семьи был жёлтый ирландский сеттер. А с умной ласковой Дорой он ездил на болота за дупелями, бекасами, утками, тетеревами и вальдшнепами.  

Писатель чаще всего охотился с борзыми. Из-за горячности Николаевича на охоте происходили иногда пылкие пререкания и ссоры из-за того, чья собака взяла первая, какая догнала. Отправляясь на охоту, седлали 7 лошадей, ехали с борзыми, возвращались поздно вечером, весёлые и довольные, привозили охотничьи трофеи.

Даже бросив во второй половине жизни охоту, Толстой не стал равнодушен к ней. Охотничьи воспоминания возвращали ему молодость. М. Горький, приезжая в гости к Толстому, вспоминал такой случай:

«Был осенний хмурый день, моросил дождь, он, надев тяжёлое драповое пальто и высокие кожаные ботинки — настоящие мокроступы, повёл меня гулять в берёзовую рощу. Молодо прыгает через канавы, лужи, отряхает капли дождя с веток на голову себе... ласковой рукой любовно гладит сыроватые, атласные стволы берёз.

— Недавно прочитал где-то стихи:

«Грибы сошли, но крепко пахнет

В оврагах сыростью грибной»... — очень хорошо, очень верно!

Вдруг под ноги подкатился заяц. Лев Николаевич подскочил, заершился весь, лицо вспыхнуло румянцем, и, эдаким старым зверобоем, как гикнет. А потом взглянул на меня с невыразимой улыбкой и засмеялся умным, человечьим смешком... удивительно хорош был в эту минуту!».

Тургенев написал «Записки охотника» в прозе, а Некрасов в стихах и поэмах «Крестьянские дети», «Дедушка Мазай и зайцы», «Медвежья охота», «Коробейники», «Псовая охота».

«Опять я в деревне. Хожу на охоту, Пишу мои вирши — живётся легко», — скажет Некрасов о своих увлечениях. Кроме любви к поэзии, Николай Алексеевич высоко ценил охоту, коллекционировал кинжалы, ружья, сумки, капканы. Как и все заядлые охотники обожал собак. О некоторых даже написал в произведениях, навсегда сохранив их образ и весёлые повадки.

«Эй, воры идут! — закричал я Фингалу. —

Украдут, украдут! Ну, прячь поскорей!»

Фингалушка скорчил серьёзную мину,

Под сено пожитки мои закопал,

С особым стараньем припрятал дичину,

У ног моих лёг — и сердито рычал.

Обширная область собачьей науки

Ему в совершенстве знакома была;

Он начал такие выделывать штуки,

Что публика с места сойти не могла...

Но точно удар прогремел над сараем,

В сарай полилась дождевая река,

Актер залился оглушительным лаем,

А зрители дали стречка.

Под крупным дождем ребятишки бежали

Босые к деревне своей...

Мы с верным Фингалом грозу переждали

И вышли искать дупелей.

Иван Соколов-Микитов к охоте пристрастился, когда с отцом ходил весной на глухариные тока: «Ещё в темноте слетались на ток косачи-тетерева. Я слышал шелест крыльев. Почти у самого шалаша раздался первый громкий, ни на что не похожий боевой клич. Ему в ответ со всех сторон послышались такие же грозные, мне незнакомые звуки, сменявшиеся глухим бормотанием. Прижавшись к отцу, я любовался невиданным зрелищем».

Дед тоже был знатным охотником, у барина служил псарём и сам держал гончих. Писатель много знал разных видов охоты и умел ходить на медведя в берлоге, на волков с флажками, на пушного зверя с лайкой, на зайца с гончими. В юности служил матросом, много путешествовал, бывал в экспедициях. В годы Великой Отечественной войны зарабатывал фотографией и охотой. Книги начал писать по совету М. Пришвина. Читателям понравились «Рассказы охотника», простые и удивительные истории из книжек «Год в лесу», «От весны до весны», «Мои друзья».

Для Михаила Пришвина охота — это метод познания жизни, необычный способ проникнуть в мир природы. Он охотился за наблюдениями: «После чаю я уходил на охоту за перепёлками, скворцами, кузнечиками, горлицами, бабочками. Ружья тогда у меня не было, да и теперь ружьё в моей охоте не обязательно. Моя охота была и тогда, и теперь — в «находках». Нужно было найти в природе такое, чего я ещё не видел, и может быть, и никто ещё в жизни с этим не встречался».

Он рассказывал о животных, птицах, помощниках охотника — собаках, раскрывая их индивидуальность: «Нерль», «Первая стойка», «Предательская колбаса», «Сметливый беляк», «Синий лапоть», «Журка».

Не научная карьера натуралиста-исследователя, а литературное творчество стало главным делом в жизни Георгия Скребицкого, автора книг «Рассказы охотника», «Охотничьи тропы», «С ружьём и без ружья», «Беловежская пуща». Писатель вёл диалог с читателем, рассказывая о природе и охоте, считая, что охота не должна превращаться в убийство. 

Неустанным защитником лесов, рек, озёр, птиц и зверей, художником, знатоком животного мира был Виталий Бианки. Во всех его рассказах упоминаются охота и охотники, а знаменитый Сысой Сысоич — мастер попадать в разные истории. Рассказы писателя учат раскрывать тайны леса, разгадывать маленькие и большие загадки из жизни зверей и птиц.

Он создал «Лесную газету», вёл ежемесячный календарь событий, делился наблюдениями за природой и её обитателями. С помощью разных газетных жанров — телеграммы, хроники, объявлений, фельетонов, рассказывал о событиях лесной жизни каждого месяца: «В лесу происшествий не меньше, чем в городе. Там тоже идёт работа, бывают весёлые праздники, несчастные случаи. Там есть свои герои и разбойники». 

Константин Паустовский называл Мещёрский край своей второй родиной: «Там до конца я понял, что значит любовь к своей земле, к каждой заросшей гусиной травой колее дороги, к каждой старой ветле, к каждой чистой лужице, где отражается прозрачный серп месяца, к каждому пересвисту птицы в лесной тишине. Ничто так не обогатило меня, как этот скромный и тихий край».

Он ходил по привольным мещёрским лесам, просекам и болотам, охотился, ловил рыбу, по приметам мог предвидеть погоду. И это созерцание природы выработало в писателе веру в торжество свободы, добра, света. Со страниц его рассказов, новелл и повестей веет милой родиной, «тихая и немудрая земля под неярким небом» полна загадок и тайн, успевай только примечать случаи, обстоятельства и людей.

Биологу Максиму Звереву судьба дала говорящую фамилию. Он действительно всю жизнь свою изучал зверей, был их защитником, создателем Алма-атинского зоопарка, потом — заповедника и станции юных натуралистов. Редкостный наблюдатель, он был очевидцем разных происшествий с животными и записывал короткие, но живые звериные и птичьи истории: «Белый марал», «В норах и гнёздах», «Лесные встречи», «У лесного костра», «Ущелье барсов».

Николай Сладков начинал как писатель-охотник, а стал писателем-естествоиспытателем. Вместе с Виталием Бианки выпускал радиопередачу «Вести из леса». Отказ от охоты, этого варварского занятия, привёл его к фотоохоте. Прекрасный рассказчик, он блестящее знал флору и фауну родного края. До конца жизни его постоянными спутниками были фотоаппарат, диктофон и блокнот. На основе своих впечатлений и наблюдений он написал книги «С севера на юг», «В песках», «Миомбо», «Белые тигры», «Подводная газета».

Бывалый путешественник Геннадий Снегирёв кем только не работал! И звероловом в зооцентре, и матросом на экспедиционном судне «Витязь», и помощником геологов в Туве, и экологом в Якутии, с оленеводами Чукотки гонял оленей, работал егерем в заповеднике Южной Туркмении. Повести, рассказы и лирические этюды с подробными описаниями природы, повадок и жизни животных учили читателей видеть и понимать природу: «Мендум», «Пинагор», «Мишка-китобой», «Чудесная лодка».

Как видим, книги писателей, любителей охоты и путешествий, по-своему привлекали читателей в разные времена. Поначалу охота была промыслом и забавой, она вызывала азарт, соперничество, но постепенно превратилась в способ познания живого мира. Многие писатели пришли в литературу из науки, обладая талантом передавать в слове свои наблюдения и переживания. 

И. Соколов-Микитов

Сойки

Это было ранней весной. Лес ещё не успел одеться. С ружьём за плечами я тихо шёл по знакомой глухой тропинке, покрытой опавшей хвоею. Вдруг впереди послышались тихие, необыкновенно приятные звуки. Мне показалось, что здесь собрались настоящие музыканты, играют на флейтах, свирелях и ещё на каких-то мне неведомых инструментах.

Прислушиваясь к незнакомым звукам, я стал осторожно подкрадываться. Прячась за деревьями, я скоро увидел над самой тропинкой около двух десятков соек. Рассевшись на сучках соседних деревьев, сойки приятно пели и как-то особенно весело щебетали. Можно было подумать, что я попал на самый настоящий лесной концерт.

Сойки — весёлые, общительные и самые беспокойные птицы в лесу. Их обычно можно видеть на глухих лесных дорогах и на опушках. Заметив собаку или человека, они перелетают с сучка на сучок, издавая резкий, тревожный крик. По этому крику звери и птицы узнают о близкой опасности, стараются хорошенько укрыться.

Раньше я не знал и ни от кого не слышал, что крикливые, беспокойные сойки умеют так красиво петь и даже устраивают концерты.

Присев на пенёк под ёлкой, я закурил трубочку и с удовольствием стал слушать лесную музыку, любоваться весёлыми, разнаряженными в весенний, праздничный наряд музыкантами, распевавшими над моей головой.

Неожиданно лесной весенний концерт был испорчен. По моим следам вдруг примчался мой охотничий пес, которого я нарочно оставил дома, отправляясь на тетеревиный ток. С высунутым языком, громко хахая, он стал носиться, нюхать под деревьями и, разумеется, всё испортил. С тревожным некрасивым криком, оповещавшим птиц и зверей о появлении собаки, сойки разлетелись во все стороны.

Я очень рассердился на мою собаку, испортившую лесной концерт. Услышать поющих соек больше никогда мне не удавалось.

 

Георгий Скребицкий

Смышлёный зверёк

Самая моя любимая охота осенью — по зайцам с гончими собаками. Идёшь в лес ранним утром, легкий морозец выбелил землю, затянул лужи первым хрустящим льдом. А лес-то какой нарядный! Берёзы все жёлтые, осины и клёны — будто в красных одеждах, а среди них тёмная густая зелень молодых ёлок. Шумят под ногами опавшие листья, пахнет грибами, лесной свежестью. Легко дышится осенним утром в лесу!

Отвяжешь собак — и они мигом исчезнут в кустах. Теперь слушай и жди. Собаки носятся где-то там далеко в лесу, принюхиваются к земле, ищут звериный след.

Кругом тихо-тихо, изредка пискнет в кустах какая-нибудь птичка да зашуршит, цепляясь за ветки, сухой лист. Вдруг громкий, заливистый лай будто встряхнет осеннюю тишину. Эхо подхватит его и разнесёт по далеким лесным отрогам. Это собаки нашли зайца и бросились по его следам. Скорей наперерез! Заяц не побежит далеко напрямик: он обязательно начнет крутиться по лесу. Тут уж вся охота на быстроту и смекалку рассчитана: кто кого перехитрит — охотник ли сумеет перехватить зверя, и тот выскочит прямо на выстрел, или зверь запутает по кустам свой след и собьёт с толку собак.

Вот уж когда горячка! На весь лес заливаются гончие псы, а ты перебегаешь с дорожки на дорожку, ладишь попасть навстречу зверю. Да не так-то это легко среди лесной чащи. Думаешь, зверь тут проскочит, а он совсем в другом месте пробежал. Попробуй-ка, угадай!
А раз со мной осенью на охоте такой случай был. Нашли мои собаки в лесу зайца и погнали. Я — наперерез; стал на дорожке, жду. Слышу, гончие всё ближе, ближе, сейчас выскочит на меня косой. Впереди лесная вырубка, кусты да пеньки. Гоняют собаки по вырубке, бегают взад и вперед, а зайца всё нет. Куда же он девался? Значит, запутал собак.

Подождал я, подождал; ничего не выходит, не могут собаки зайца найти. Видно, нужно мне самому на помощь идти, разобрать, в чём там дело.

Пошёл я, гляжу: посреди вырубки полянка, кустики мелкие, а среди них высокие пни стоят — мне выше пояса. Носятся мои собаки по кустам вокруг пней, нюхают землю, никак в заячьих следах не разберутся. Обегут полянку кругов — нет выходного следа. Значит, зверь не ушёл, тут он. Но куда же зайцу на полянке спрятаться? Лисица хоть в нору уйти может, а у зайца и норы не бывает.

Вышел я на середину полянки, смотрю на собак, как они в заячьей грамоте разобраться не могут, и сам ничего не пойму. Потом случайно взглянул в сторону, да так и замер: в пяти шагах от меня на верхушке пня сереет пушистый комочек, притаился, глазёнки так и впились в меня. Сидит заяц на высоком пне на самом виду. Внизу кругом него собаки носятся, а рядом охотник с ружьём стоит. Жутко косому с пня соскочить прямо к собакам. Затаился он, сжался весь, уши к спине приложил и не шевельнётся.

«Ах ты, — думаю, — плут косой, куда от собак забрался! Запутал следы, а сам вот где сидишь! Найди-ка его, попробуй! Ну, да я хитрее тебя. Возьму и застрелю».

Прицелился я, а заяц и не шевельнется, глядит на меня во все глаза, будто просит: «Молчи, не выдавай собакам!»

Стыдно мне стало: не бежит от меня зверёк, словно доверяет мне, а я и убью его вот так — в пяти шагах, сидячего! Опустил я ружье и потихоньку прочь отошёл. Вышел я с вырубки на дорожку и в рог затрубил — отозвал гончих.

— Идёмте, — говорю, — дальше, других зайцев поищем, а этот сегодня самый трудный экзамен на хитрость сдал. Пускай себе живёт, зайчат уму-разуму учит.

 

Виталий Бианки

Пёрышко

Художник пошёл с товарищами в лес на охоту. Он стрелял хорошо. А на охоте раньше никогда не бывал и не видел, как вспыхивает в зелени деревьев рыжее-рыжее перо лесного кулика — вальдшнепа.

Вальдшнеп выпорхнул у него из-под ног. Художник выстрелил, и убитая птица упала.

Художник поднял вальдшнепа и стал любоваться его красивым оперением. Глаз от него оторвать не мог. Каждое пёрышко его восхищало.

И захотелось художнику написать картину в красках: летит вальдшнеп среди леса.

Так вдруг захотелось, что бросил он товарищей и скорей пошёл домой.

Дома художник сейчас же принялся писать картину. Лес у него вышел скоро и хорошо. А вальдшнеп не выходил. Художнику хотелось написать красками все тоненькие-тоненькие чёрточки на перьях лесного кулика. Но кисти были для этого слишком толсты. И он с досады даже поломал несколько хороших кисточек.

Потом, чтобы успокоиться, он стал опять внимательно разглядывать вальдшнепа.

И тут он заметил, что в крыле у этой птицы, у самого сгиба, есть одно очень твёрдое и очень тоненькое пёрышко. Художник вырвал это пёрышко и вставил его в письменную ручку.

Получилась тоненькая, упругая кисточка — как раз такая, какой недоставало художнику. Он взял её и расписал на своей картине перья вальдшнепа так тонко, что потом все удивлялись: «Как он это сделал?»

 

Николай Сладков

Ночные охотники

Сидел я в лесной избушке при свете лампы. В окно постучали. Я поднял глаза. На чёрном стекле, с той стороны, билась большая ночная бабочка! Она прилетела из ночного леса на огонёк и билась в стекло так отчаянно, будто за ней гнались. Я хотел открыть окно и выпустить бабочку, но вспомнил про комаров и передумал.

Но только я опять взялся за дело — по стеклу зацарапали. Кот! Глазищи дикие, усы торчком, а лапой на стекле бабочку ловит. Прижал бабочку мягкой пятернёй, нос свой розовый под лапу сунул и зашевелил усами — съел. Охотничек...

— Брысь! — крикнул я.

Кот не ушёл. Он, видно, знал, что на свет прилетят ещё бабочки. Тогда я вышел во двор.

Ночь тёмная и тёплая. Свет из окна похож на луч прожектора. И в этом луче, как пылинки на солнце, толкутся ночные насекомые: мотыльки, бабочки, комары. Там, где свет из окна совсем слабый, носились быстрые тени. Мелькнёт что-то, потом слышится хруст, и сверху, сверкая, летят бабочкины крылышки. Хруст — и падают жесткие надкрылья жуков. Летучие мыши разбойничают!

Долго я следил за ночной охотой. Увидел я ещё, как метнулся кто-то из темноты на пролетающую летучую мышь, скогтил её и пропал. Не узнать бы кто, да невидимка голос подал: «Ку-вит, ку-вит!»

Сыч! Ну и ловкач! А я раньше и не знал, что сычи летучих мышей ловят. Да и всё тут было ново: коты на бабочек охотятся, птицы на мышей...

Из чёрного ночного леса доносятся незнакомые голоса — значит, и там есть охотники. Да, может, такие, что... Лучше, пожалуй, в сторожку уйти!