Какого цвета тени? Наверное, серые, сине-фиолетовые, в общем, какие-нибудь тёмные. И всё-таки тени бывают даже белыми!

Так утверждает писатель-натуралист П.А. Стефаров. Он видел, как быстро таял снег и на земле вдруг обнаружились длинные белые тени...

В ожидании весны можно вспомнить известные приметы: капель в оттепель, пение прилетевших с юга птиц, появление в небе кучевых облаков, дырявый снег в лесу. Но, пожалуй, зима привыкла капризничать и не пускать весну.

Хотя и в затяжном таянии снега тоже есть своя прелесть: наблюдать за ручейками, текущими под ледяным панцирем, или читать роспись таинственных следов. Вместе с писателем А. Спириным заодно повторим и другие весенние приметы.

П. Стефаров

Белые тени

Тени всегда темны. Ни зелёных, ни розовых в природе, конечно, не бывает. И всё-таки однажды в весеннем лесу мне довелось видеть тени белого цвета.

А случилось такое вот как. Ночью слегка подморозило. В чистом небе тихо плыл ущербный, словно растаявший до половины, золотой месяц. Ярко мерцали звёзды. Однако перед рассветом откуда-то наплыла всё затмившая непроглядная туча, и на талую землю пала свежая порошка.

До восхода солнца, когда я вышел из лесной сторожки, приречный ольховник,  зелёный бор и дальняя берёзовая роща, казалось, были укрыты лебяжьим пухом.

Рыхлый, как взбитая пена, снежок щедро припорошил плотный настил прошлогоднего листопада. То там, то тут из-под его холодного одеяла бойко, жизнерадостно пробивались золотистые венчики мать-и-мачехи, лазурные кисточки подснежников и нежные усики светло-изумрудных трав.

Красив, непередаваемо величав был лес зоревым утром в белоснежном уборе. Но только верно сказано, что вешний снежок — нележок. И едва я успел ступить в берёзовую рощу, как сюда, в ослепительно сияющую белизну берёз и снега неудержимо брызнули из-за косогора солнечные лучи.

Минута... вторая. И в роще началось прямо-таки волшебное преображение. Первыми почернели муравейники, и на их крутых, ещё не обсохших взлобках уже за мельтешились ожившие муравьи. Потом на солнечных полянах стали появляться влажные проталины.

Одна, вторая, третья. И у меня на глазах они росли, ширились. Казалось, что снег не просто таял, а, чадя голубым дымком, плавился и тут же превращался в алмазную россыпь обильной росы. Немного погодя на осветлённых местах его уже не было. И лишь с теневой стороны, куда не успело ещё заглянуть солнце, от каждого дерева по тёплой земле протянулись длинные белые полосы. Создавалось такое впечатление, будто бы пронизанные насквозь солнцем белокорые берёзы отбрасывали от себя тени, по цвету не уступавшие их собственной безупречно чистой белизне.

П. Стефаров

Мартовская капель

«Март — не весна, а предвесенье», — говорят в народе. И впрямь это так. Не хватает ещё марту настоящего вешнего тепла, но зато сколько света. Бирюзовое небо. Синие снега. И сияющей голубизной в лазурной тишине залита каждая лесная полянка.

Ледяная корка утреннего наста тверда, как стекло. И легко, без лишнего хруста да шороха я иду напрямик по бестропью прозрачного чернолесья. Пока добрался до островка старых ёлок, начало пригревать солнце. Оно по-матерински щедро бросило во все уголки лесного раздолья животворные лучи, и чащобы наполнились хрустальным звоном. Длинь-тень, длинь-тень — зазвенела светлая капель по заледеневшему насту.

Казалось, что вокруг заиграли певучие цимбалы. В заповедную тишь посыпались звуки каких-то бубенцов, серебряных монет, журчание ручейков, камешков-самоцветов, и как бы под аккомпанемент этой ликующей мелодии то тут, то там наперебой ударили в барабаны лихие барабанщики — дятлы. А потом... потом тихозвонные синичьи гусельки слились с посвистом пернатых акробатов-поползней, а песенки щеглов — с сорочьим стрекотом.

И вдруг: «Ку-ку, ку-ку!» — послышалось из куртины мохнатых ёлок.

— Кукушка?! — замер я. — Что за диво? Она же ведь ещё в Африке гостюет!

Немного погодя негромкое, с глуховатой хрипотцой кукование повторилось. Да не в один, а сразу в два голоса. Ясно, что куковали не кукушки. В том и другом голосе не было ни певчего влекущего к себе звона, ни той нежно-чарующей грусти, которая звучит в голосах бездомниц кукушек. Но кто же тогда подражает им? Осторожно, скрываясь за деревьями, направляюсь к еловому островку. Ступил шаг, второй... пятый... десятый.

Таинственное кукование прекратилось. А вместо него раздаются резкие пронзительные крики: «Кэрр-кэрр!» И тут же из-под полога разлапистых ветвей вылетают три синекрылые сойки.

— Ай да кукушки! — вырывается у меня изумленный вздох.

Я хорошо знал, что у соек — этих очень нарядных, размером с галку птиц — своей песни, кроме резкого каркающего крика, нет. Но зато они превосходные пересмешники. Что слышат, тому и подражают. Им не составляет особого труда передразнить не только иволгу, зяблика, утку, но и мастерски имитировать ржание лошади, мяуканье кошки. К тому же сойки на редкость памятливы. И вот теперь, когда заговорила, затрезвонила мартовская капель, они ненароком вспомнили голос кукушки и радостно встречают весну её кукованием.

Ю. Линник

Следы

Снег как белая страница: он ждёт своей азбуки.

В глухую зимнюю пору снег часто остается неисписанным, белизна его пустует. Правда, птицы охотно пробуют в это время свои каллиграфические возможности, но звериный след редок. У каждой птицы своя печать, у каждого зверя свой почерк. Вот поляна, простроченная крестиками сорочьих лапок: сороки — большие любительницы зимнего письма. А здесь перекрестья более крупные и не такие регулярные: тетерева закрепляли свой алфавит.

Март — весна следов. Выйдешь на пологий склон и ахнешь: вся жизнь леса проступила наружу. Почерк на почерк, след на след, строка на строку. Как будто места не хватает взбодрившимся зверям и птицам — надо на одном лугу себя выказать, соревнуясь в следописи. В библиотеке моей это лучшая книга: мартовский следовник, разбираться в котором непросто. Однако расшифровка следов доставляет истинную радость.

Ю. Линник

Кучевые облака

Особая чистота у последних мартовских вечеров — завороженно-синих. Солнце уже прошло световой рубеж равноденствия. Опускаясь в снега оранжевой луковицей, оно ещё немного подвинулось к северу. Подвижка эта, означающая прибыль света, ощущается явственно: сегодня солнце очертит силуэт этой сосны, а завтра уже другой — той, что малость посевернее. Эти сосны сейчас как засечки на лазурном компасе неба.

Утром над чистым окоёмом появились какие-то белые выступы, словно горный хребет, простирающийся вдали, ясно виднеется своими вершинами. Удивительная картина! Что это, мираж? Над линией горизонта в светозарной лазури поднимаются белые зубцы, белые башенки. Во вот один зубец отделился от окоёма и поплыл. Да это ж первые кучевые облака прорезались по розовому горизонту!

Около часа белые башенки держались за окоёмом, будто корнями в него вросли. Потому и казались снежными вершинами. Но свет полнил их, как горячий воздух полнит надуваемый воздушный шар. Расправлялись складки новорожденных облаков, крепли их световые объемы. И вот перерезаны незримые нити! Поплыли, слегка покачиваясь, парусники марта. Вот уже всё небо занято ими — парус к парусу, облако к облаку.

Ю. Калинин

Особая примета

Недавно обнаружил я, что у первого весеннего месяца есть прямо-таки неуловимая примета. И обнаружил-то я её случайно.

Едва наступил март, как я приготовился идти в лес. Высматривать первые приметы весны. Покинул дом в воскресенье, попозже, когда основательно пригрело. Дверь отворил — и зажмурился. Свету, как от электросварки! Так и летом в полдень не бывает.

Вышел я на улицу. Щеку затеплило крепкое солнце. Крыши домов уже совсем сухие, летние.

Глаза привыкли к свету, я огляделся и вдруг затревожился. А отчего — разобрать не могу. Вроде всё как неделю назад было. И дома, и деревья, и столбы с фонарями, и люди.

Так и не разобрав, в чём дело, двинулся я к лесу: приметы весны искать. Хотя какие там приметы?! В начале марта лес ещё крепко зиму держит. Не даёт теплу в чащу проникнуть, мороз бережёт.

И верно. Подошёл я к лесу, а он из глубины чернотой смотрит. Ночь среди дня притаил. Дескать, вы, горожане, по своему календарю живете, а уж мне разрешите по своему. У вас пусть весна считается, а я ещё и зиме рад.

Походил я по опушке. Никаких изменений. Снег белый, твёрдый. Наст точно подкрахмалили. А в самой чаще и того крепче. Зима!

Подышал я чистым воздухом, послушал звенящую лесную тишину и уже обратно повернул. И вдруг...

Снег-то под соснами весь в дырочках, как сыр!

Глянул я наверх и всё понял. Верхушки сосен, как и крыши домов, совсем сухие, летние. Снег с них обтаял и скапал вниз. Капли-то и попробивали в насте эти дырочки.

Вот она, первая весенняя примета в лесу!

А. Спирин

Месяц весенний

В марте зима ещё сопротивляется. Ощетинилась штыками-сосульками, подтаявшими сугробами. Острие грязных колючек направлено прямо в солнце. Но солнце от этого не тускнеет: оно яркое, приветливое. Время от времени натиск весны пытаются остановить метели и вьюги. Но весне уверенно продвигается все дальше и дальше, прямо на север. Не пугают ее и строгие утренники, которые, как говорится в русской пословице, рога ломают у барана.

В народе говорят: «Сорок мучеников — сорок утренников». Иными словами, впереди еще сорок утренников. Если все они не пройдут в марте и апреле, то жди их в мае. А это опасно для посевов и посадок.

В марте прилетают жаворонки. В поле ты услышишь переливчатое красивое пение, падающее на еще заснеженную землю откуда-то с неба. Это жаворонок славит приход весны, радуясь своему возвращению домой.

Первыми вестниками весны являются быстрокрылые ласточки: они приносят первую радостную весть о наступлении весны.

«Первая ласточка еще не весна», «Первой ласточке не верь», «Одна ласточка весны не делает». И верно, после прилете ласточек может и зима вернуться со снегом и метелями: мартовское тепло обманчиво. Вроде бы и солнце пригревает, в влажный воздух пронизывает, что называется, до костей, леденит душу.

Одними из первых прилетают гречи. С их прилетом связаны приметы: если прилетевшие грачи садятся сразу на гнездо, весна будет ранняя, дружная; если прилетевшие грачи садятся на землю, то весна будет затяжная, холодная.

И ещё одна мартовская примета. На 14 марта (день первой встречи весны) падали именины Евдокии.    

В связи с этим говорили и сейчас говорят по старой памяти: «Евдокеи — длинные капели».

Как ни злится зима, как ни грозит солнышку штыками-сосульками, март — месяц весенний. Уже в конце марта по дорогам журчат ручьи — гонцы весны. День 30 марта называют — «с гор потоки», «с гор вода». А это значит — конец зимы! Весна идёт!