«Нивы сжаты, рощи голы...», «...я вижу полное гумно...» Так много слов в классической поэзии, которые современным детям совершенно не знакомы! И хотя страдная пора уже прошла, попробуем разобраться: что есть что в «крестьянской» лексике...
В стародавние времена в страдную пору крестьянин «худел телом и чернел лицом». Некогда ему досыта поесть и отдохнуть: то сенокос, то страда, то молотьба. Одно за другим!
А вставали-то рано. Если «до солнышка пройти три покоса», то «босым ходить не будешь», — говорили в народе. Мастера-косари с вечера «отбивали» косы на «бабке» —железной наковаленке, которую обычно крепили на небольшом пеньке. Во время работы затупившуюся косу точили бруском, который висел на пояске сзади или лежал в плетёном туеске.
Уборка сена — радостная работа, потому одевались нарядно, пели песни, шутили. Запастись сеном — значит прокормить скотину в холодные осенне-зимние дни до первой травки на выгоне.
Кончился покос — и принимались убирать рожь, овёс, пшеницу, ячмень, гречиху, просо. Озимой называли рожь, которую сеяли осенью. Всходы озимой ржи — зеленя — уходили под снег. А вызревала она в июле следующего года, и её убирали первой. Яровые не боятся весенних заморозков, но убирают их после озимых.
Когда погода расстраивалась, то страду называли «бедовой», ведь столкнулись яровые с озимыми, и тут уж не до сна, работали старики, бабы, дети.
Серп — специальная коса, а были ещё и «крюки», или грабельки, с помощью которых удавалось и скосить, и уложить в ряды. Сжатое увязывалось в снопы, потом в копны и перемещалось в овины. Овин — это сарай-сушильня. Там снопы досушивались. А уже высушенную рожь молотили на гумне цепами. Гумном называли чистую гладкую площадку. Приспособлением из двух палок разной длины — цепом — колотили по расстеленной ржи, чтобы из колосьев выпали все зёрна.
Наконец мешки с зерном увозили на мельницу, откуда они возвращались уже с мукой. А из муки выпекали первый каравай хлеба — цель всех трудов земледельцев.
К осеннему полю подступает зима. Можно отдохнуть и земле-матушке, и крестьянину. Закрома полнёхоньки, а копёшки, словно шлемы богатырей, рассыпались по пажитям...
Миниатюры Анатолия Митяева поясняют и другие слова, к примеру: «жито»,«хлеба»,«пшеница»,«поле», «земледелец». Изоновеллы Василия Мазни — необычные ароматно-акварельные зарисовки. В них тоже есть ряд интересных толкований слов «снегопахи»,«пар»,«квашня»,«каравай», много пословичных выражений. Полезно прочитать эти миниатюры и зарисовки, чтобы прикоснуться к народным обычаям традиционно русской жизни.
Иосиф Иванов
Осеннее поле
Пшеничное поле... от края до края...
Ты стихло, к тебе подступает зима...
Здесь жёлтые волны резвились, играя...
Теперь урожай увезён в закрома.
Теперь не шумит золотистое море,
И ветер проносится возле земли;
И, словно тоскуя о прежнем просторе.
Пристали на якорь стога-корабли.
Перевёл с удмуртского М. Грозовский
Анатолий Митяев
Зёрна
Жизнь и жито
Растения, зёрна которых годятся в пищу, называются словом ХЛЕБА. Это пшеница, рожь, ячмень, овёс, просо, гречиха, рис, кукуруза, горох, соя.
Основные наши кормильцы — пшеница, рожь и ячмень — имеют особое название — ЖИТО. Слово ЖИТО народ произвёл от слова ЖИТЬ.
Будет жито — и жить можно!
Поляне
Русскому народу силу, стойкость, выносливость издревле давала работа на хлебной ниве.
Одно из самых жизнестойких племён восточных славян называлось «поляне». По Днепру и его притокам, на степных пространствах, окаймлённых лиственными лесами, были поля полян. Труд тех людей — почти весь! — поглощался пашней. И пашня оделяла их за то ПАШЕНИЦЕЙ, то есть пшеницей.
Пахарь-воин
У торговца богатство в кубышке, в кошельке. У пахаря — это нива. При опасности торговец зароет кубышку или, прихватив кошелёк, пустится в бега. Может убежать даже в чужую страну, где в данный момент спокойнее. А пахарю своего добра не спрятать, не убежать с ним. Вон оно, поле — открыто всем ветрам и набегам. Его надо защищать. И пахарь — невольно — воспитывал в себе воина, защитника родной земли.
Драгоценное в древности железо наши предки расходовали на сошники и серпы, на мечи и копья.
Миролюбие
Миролюбие — одно из свойств русского характера. Как и героизм при защите родной земли, свойство это воспитывалось тоже издревле и тоже на хлебной ниве.
От посева зерна в пашню до созревания колоса проходят долгие месяцы. Убрав урожай, земледелец готовит поле к новому посеву. И так год за годом, век за веком без перерыва. Пашет он, сеет, жнёт и снова пашет, чтобы сеять снова, чтобы собрать хлеб насущный.
Может ли желать войны человек, благополучие которого зависит от спокойствия нивы?
Начало Отечества
Отечество полнится многим. Это города, заводы, гидростанции. Рощицы тоже. Луга. И птичка на ветке. И жук в цветке. И вообще всё, что можно видеть. И слышать тоже — родная речь, песни народа.
Отечество — это ещё и такое, чего не видим, не слышим, но что есть у каждого из нас, — это память о прошлом. За каждым тянется неосязаемая, необрывная нить из прошлого. Если бы можно было пойти по ней назад, в самое начало Отечества!
Что увидели бы мы, если бы пришли в земли далёких предков? Увидели бы поле и на нём своих пращуров. Любимое наше Отечество начиналось с поля.
Поле и город
Иноземные соседи называли древнерусское государство Гардарикой — страной городов. И на самом деле городов на Руси и в древности было много. Известные всему миру Киев и Новгород, Чернигов и Псков, Минск и Берестье — теперешний Брест. Город Вщиж и город Медведь, не достоявшие до наших дней. Затем Ростов Великий, Суздаль... Владимир-на-Клязьме соперничал с Киевом за право называться стольным городом всей Руси. И маленькая Москва, которой история готовила славное будущее...
Называя древние города Отечеством, мы снова должны подумать о поле. Это ведь крестьяне и строили города, и кормили их. Чтобы было много городов, должно было быть великое множество полей.
Запах хлеба
В старину для солдат пекли очень большие хлебы. На обозной телеге умещалось три-четыре штуки. Космонавты берут с собой на орбиту хлебцы величиной меньше спичечного коробка.
Самые большие хлебы, и самые маленькие, и те, что между ними — караваи, ковриги, буханки, колобки, — пахнут одинаково сытно и весело. Ни один другой продукт не имеет такого роскошного запаха. Хлебом пахнет только хлеб.
Живой хлеб
Из минувших веков, может быть, из минувших тысячелетий ведётся обычай призывать хлеб в свидетели чего-либо важного.
Не с куском мяса, не с яичницей выходят встречать гостей. Подносят на расшитом полотенце каравай. «Мы рады гостям, верьте в наше дружелюбие. Хлеб тому свидетель!»
По возвращении из церкви молодые супруги у крыльца дома кладут руки на хлеб. «Будем жить в любви и согласии. Хлеб свидетель наших обещаний. Каждый день он с нами и укорит нас в пору размолвок».
Земледельцы
Загадывая своё будущее, выбирая одно дело из многих, прежде всего считайте себя земледельцем.
Земледелец — человек, умеющий делать землю щедрой и красивой. И тут нет разницы — на комбайне ты, у станка, в лабораторий, на сцене, в космическом корабле... Так или иначе, работа любого коснётся земли, а значит, поля и хлеба.
Вечная жизнь
Давным-давно, так давно, что представить ту давность страшно, выросла среди прочей травы первая пшеница. Как хорошо, что не сощипнул её первобытный зверь, не сожгла случайная молния! Счастливо пошло от былки с колоском потомство.
Держу на ладони зёрна. Какое же это по счёту поколение нашей кормилицы? Спросить некого. Ответа не дождаться. Как не узнать, какое по счёту людское поколение живёт ныне.
А сколько ещё жить людям и пшенице? Этот вопрос с ответом. Жить, пока светит солнце. Вечно.
Василий Манзя
Снег на полях — хлеб в закромах
Сею. Вею. Повеваю
О хлебе люди думали во все времена. В старину был даже такой обычай. В новый год самым ранним утром, еще затемно, раздавался стук в дверь.
Гости-соседи входили со словами: «Сею, вею, повеваю, с Новым годом поздравляю», разбрасывали зерна ржи или пшеницы по всем углам избы.
Хозяева собирали потом с пола все зернышки до единого и хранили их до весны. Во время сева зерна эти бросали в землю первыми. Крестьяне надеялись, что теперь на их поле созреет богатый урожай.
Снегопахи
И зимой не уходят с пашни трактора. В ноябре, декабре — высокими ровными валами укладывают снегопахи снег.
А когда запоют свои песни февральские метели, тут-то и преградят валы путь снежной круговерти, уляжется и успокоится она, покрыв поля толстым одеялом. В белоснежной постели уютнее чувствует себя земля, тепло озимым.
А весною пригреет солнце, растают снежные валы и влага досыта напоит пашню. Вот почему народ говорит: «Снег на полях — хлеб в закромах».
Белый. Чёрный...
Хлеб... Нынешнее поколение знает белый, душистый, как лето, вкусный, пышный хлеб. Старшее — помнит чёрный и горький.
В военные годы в колхозах пахали, впрягая в плуг коров, летом с трудом обработанные поля алели чертополохом, желтели от осота и едкой пыльцой курила полынь. Когда убирался урожай, семена сорняков отвевались, но зерно сохраняло привкус полыни, и хлеб из него был горек.
Земля нуждается в заботе и отдыхе. Вспаханное папе летом люди называют паром, наверное, потому, что земля парит, когда ее пашут в жаркие дни. А через недельку-другую, как только после обильных дождей поднимутся на парах сорняки, поле снова рыхлят лущильниками. И земля отдыхает чистым паром, накапливая влагу и силы. На черных парах в любой год хороший урожай. Хлеба растут чистыми, колос к колосу, зерно — к зерну. Из такой пшеницы и каравай получается белый, пышный, вкусный.
Вот и выходит, что хлеб разным бывает... Только никогда не бывает лёгкого хлеба.
Мамин хлеб
Всякий хлеб приходилось есть за прожитые годы, но вкуснее маминого хлеба не было. Помню, если просила принести в избу берёзовых дров, всегда добавляла: «Хлеб завтра буду печь». И тут же готовила опару. Заводила её только на старых хлебных дрожжах. Ставила в тёплое место и, подсыпая муки, что-то колдовала мутовкой в квашне. Ночью в избе кто-то начинал шептаться, пыхтел, сопел — это гуляло тесто.
Утром в печи жарко горели дрова. А мама, посолив тесто, начинала месить его оголенной по локоть рукой. Загустевшую тягучую массу делила на части и колобками раскладывала на капустные листья. На листьях хлеба подходили. Поспевала и жаркая печь. Алые угли отгребались в сторонку, а печной под подметался гусиным крылом. Деревянной лопатой мама метала в печь караваи и закрывала заслонкой, вьюшками прикрывала трубу.
Изба сразу наполнялась аппетитным хлебным духом. Испечённые буханки в печи были румяными и пышными. А на нижней корочке под истлевшим капустным листом оставался узор его жилок. Держишь в руках тёплую краюшку, и пахнет она солнышком, берёзовой рощей и белою кашкой.
Литература
1. Манзя В. Снег на полях — хлеб в закромах // Костёр. — 1982. — № 11.
2. Митяев А. Зёрна // Новая игрушечка. — 1995. — № 5-6.