Как читать стихи, чтобы не только наслаждаться их звучанием, но и понимать их глубинный смысл? Можно ли научиться воспринимать поэтический текст? Вероятно, на эти вопросы трудно ответить. Под силу разве только самому настоящему поэту!
Поэт и литературный критик Владимир Приходько рассказывает, как научиться читать стихи. Он вспоминает своё детство и первое самостоятельно прочитанное стихотворение Тютчева.
А ещё раньше состоялось у него знакомство с народной поэзией. Играя словами, ребёнок познаёт особенности родного языка, усваивает его музыкальность, что называется — постигает «дух языка».
Владимир Приходько
Мы читаем стихи
Кое-кто признаётся, что неинтересно читать стихи. Возьмёшь, мол, книжку, прочтёшь две-три страницы и отложишь. Становится вроде скучновато. Хотя стихи, говорят, хорошие.
Тут надо учесть вот что.
В стихах, как известно, запечатлены чувства. Те или иные переживания. И если в нашем личном багаже запаса этих чувств нет, если мы не переживали того, что пережил поэт, стихи нас могут и не взволновать.
Поэт, скажем, пишет:
Что ни год — уменьшаются силы...
А у нас силы никогда не уменьшаются. Сколько б мы ни гоняли за мячом, наутро можем гонять с прежней резвостью.
Поэт признаётся:
Душу тайная жажда томит.
А мы одну жажду знаем, явную: когда чаю хочется.
Тут я намеренно сгустил краски, чтоб понятней была связь между житейским опытом и восприятием поэзии. И не только поэзии — всякого искусства. Трагедию юношеской любви Ромео и Джульетты мы начинаем понимать раньше, чем горести старого Лира. И с этим ничего не поделаешь.
Но вообще-то известно, что к поэзии человек незаметно приобщается с раннего возраста. И материнское баюканье и быстрая считалка, без которой нет игры,— это поэзия. «Кони-огони сидели на балконе, чай пили, чашки били, по-турецки говорили:
— Чоби, ачоби, чолябичи и чоби...
Или:
— Лора, дора, помидора, мы в саду поймали вора...
Именно на игре словом ребёнок учится тонкостям родного языка, усваивает музыку его и то, что филологи называют «духом языка».
«Там котик усатый по садику бродит, а козлик рогатый за котиком ходит...» — вот начальные уроки гармонии, соразмерности слова и заключённой в слове таинственности жизни. Потом мы ещё немножко подрастаем, потом начинаем читать сами.
Помню одну из своих ранних встреч с поэзией. У моего отца было много книг. В детстве я просто брал с полки что попало. Однажды наугад вынул книгу, наугад открыл. То были стихи:
О чём ты воешь, ветр ночной?
О чём так сетуешь безумно?..
Что значит странный голос твой,
То глухо жалобный, то шумно?
Я был поражён. Какой-то человек с огромной страстью беседовал с ветром, силился понять его язык, задавал ветру вопросы. На обложке я прочитал фамилию автора. И тихонько, аккуратно поставил книгу на полку, потому что во мне уже не было места другим впечатлениям.
Вечером было темно. За окном дул ветер. Я вспомнил: «Что значит странный голос твой?..» И вздрогнул, охваченный тревогой, которую не мог объяснить. Лишь много лет спустя я понял, что меня в тот день приобщил к своей душевной тревоге один из главных русских лириков: Тютчев.
Способность сострадать, необходимость соучаствовать в чужой судьбе просыпается в человеке рано. И здесь поэзия говорит своё слово — в прямом и в переносном смысле. Она тоже участвует в воспитании чувств.
В «Повести для моего сына» Сергея Бондарина есть эпизод из жизни мальчика: «Я читал стихотворение о малиновке. (Речь идёт о басне Крылова «Добрая лисица».)
Стрелок весной малиновку убил...
...Это было первое знакомство с именами птиц...
«Малиновка,— думал я,— малиновка!» — вслушиваясь в каждый звук этого слова. Я представлял себе зелень поляны и дымок выстрела. Было достаточно пищи для воображения, для того, чтобы создать счастливую минуту умиления. Мысль о жалостной гибели малиновки скрещивалась с чувствительностью этой минуты».
А разве и нашей жизни не было таких «чувствительных минут», одновременно горьких и счастливых, которые подарила нам поэзия?
Тем не менее читателей у поэзии, как известно, меньше, чем у прозы — у повести или романа. Много, но меньше. Почему?
Потому что стихи читать труднее. Здесь нужны свои, особые навыки, своя привычка.
Говорят, стихи умеют читать не все. А можно ли, если не умеешь, научиться?
Можно. Так же, как можно научиться слушать и понимать музыку. Настоящую музыку. Симфонию, оперу. Тем, у кого музыкальное восприятие похуже, учиться надо больше. Существует мнение, что для восприятия поэзии нужен слух. Что ж, допустим. Но такой слух, я думаю, есть у всякого. Только часто он неразвитый, слабый. И надо его усилить и развить. Было бы желание...
Говорят, многие стихи непонятные. Есть особые случаи... Поэт ХVIII века Державин, зная, что его стихи нуждаются в комментариях, составил «Объяснения на сочинения Державина относительно тёмных мест, в них находящихся, собственных имён, иносказаний и двусмысленных речей, которых подлинная мысль автору токмо известна...» Немало никем не объяснённых тёмных мест в поэзии Велимира Хлебникова, доступной только в гениальных фрагментах.
Однако непонятыми часто (и даже гораздо чаще!) оказываются очень простые стихи. И это не случайно. Дело в том, что простота обманчива, как обманчив белый солнечный луч. Вот он прошёл сквозь дождевое облако, сломался, изменил направление и образовал целую гамму цветов. Перед нами радуга — «хамелеон небесный, паров и солнца дивное дитя!», как воскликнул Байрон. Чтоб увидеть радугу у себя дома, не трудитесь загонять в окно облако. Нужна лишь трёхгранная призма: она разложит белый луч на составные.
Для разложения луча поэтического не придумано никакого прибора. Стихи, сущность которых не в непривычной манере говорить (имеются и такие!), а в самой мысли, требуют от читателя пристального внимания. Двери открыты, а не войдёшь. Скользишь по поверхности стиха и не замечаешь его многослойности, многоцветности...
Однажды в популярном журнале я прочёл заметку под названием «Как чистить зубы». Редакция напечатала её под рубрикой «Совсем просто». Автор заметки, врач, действительно ясно и коротко ответил, как чистить зубы: так-то и так-то.
На вопрос «Как читать стихи?» не представляется возможным дать столь же прямолинейный ответ. С уверенностью можно сказать: кто больше знает, кто читает вдумчивей, тот и понимает больше. Понимает, умея или не умея поделиться своим пониманием, как часто люди могут или не могут рассказать впечатление от прослушанной музыки.
А каждый читатель, как тайна,
Как в землю закопанный клад.
Пусть самый последний, случайный,
Всю жизнь промолчавший подряд.
Приобщение к поэзии продолжается годы. Некоторые думают: чтобы полюбить стихи, надо их сначала понять. То есть уверены, что понимание предшествует любви. А может, это не так? Может, наоборот, у всех, что «от мамки рвутся в тьму мелодий», любовь предшествует пониманию?
Кто любит поэзию, кто увлечён ею, кто, сидя за столом, за партой или на берегу реки, склонился над книгой, кто, стиснутый в метро спешащими на работу, ухитрился заглянуть в заветный томик, тот не спрашивает, как читать стихи. Он сам знает как.