Посеять, вырастить, убрать и сохранить хлеб — что может быть значительнее этого!

Как в тройке есть коренник и пристяжные, так и в «упряжи» крестьянских дел, гармонично связанных друг с другом, была одна работа, которую можно назвать наиважнейшей — работа хлебороба.

Предлагаем познакомиться с интересными очерками об истории русского хлебопашества. Их автор — знаток крестьянской жизни Василий Григорьевич Гаршенин. Он родился в 1903 году в крестьянской семье, сам с малых лет постиг азы труда на земле, передал полезные навыки своим воспитанникам.

Жизнь человека по своей сути неразрывно связана с землёй. В давние времена возделыванием земли и выращиванием хлеба занимался крестьянин. Пахота, сев, заготовка дров, веников, лыка, лубка, изготовление домашней утвари, плетение лаптей, ткачество, сенокос, жатва, молотьба... Огромное множество разных работ ложилось на его плечи. Но он не унывал. Это только ленивому и нерадивому работа в тягость. Настоящий труженик, напротив, мыкается и хворает, если работы мало или нет вовсе. Народом подмечено: хороший конь в гору тянет веселее, чем по ровной дороге.

Когда наступает время сеять, нужно позаботиться о многом: выправить плуг, проверить упряжь,  определить участки для пахоты. Прочитав очерки, вы узнаете, чем отличается плуг от сохи, сеяние от боронования, сколько за день надо пройти, чтобы поле стало пашней, какие существуют способы вспашки, что такое залежь.

После пахоты и сева крестьянину приходилось заниматься и другими делами: привозить хворост и дрова, поправлять плетень, чинить крышу, из лесу приносить разные виды древесины для выделки черенков к граблям, лопатам, косам, оглоблям, для изготовления дуг и ободьев для колёс, для разных поделок и туесков.

Сенокосная пора самая душистая! Ох и не просто быть косарём! Нужны опыт и сноровка. Когда стога стоят, словно богатырские шлемы, на лугах и долах, пора приниматься за настоящие дела. Впереди — страда и молотьба!

 

О плуге

Как же был устроен тогдашний плуг? Его рабочая часть сходна с современным тракторным. Разница лишь в том, что у тракторного несколько лемехов, а у конного — один. Плуг состоит из передка с прицепом для упряжи и корпуса. Корпус имеет отвал, лемех, вертикальный нож и ручки... Брус корпуса ложится на передок, прикрепляясь цепью. Колёса передка одно большое, другое поменьше. Забавно! Почему одно колесо больше, а другое меньше? Наверное, мастер ошибся... А ведь большое колесо по борозде идёт, а маленькое по цельной почве. Значит, мастер был хороший — сделал, как надо.

Как получается борозда или пласт? Плуг движется. Нож делает вертикальный надрез, а лемех снизу — горизонтальный. Образуется пласт. Он поднимается по отвалу, переворачивается и укладывается в сторону. Глубину вспашки и ширину пласта можно регулировать.

С конца четвёртого тысячелетия до нашей эры во многих странах Древнего Востока уже пользовались сохой. А в средние века она появилась у многих народов Европы и Азии. Соху вместе с плугом можно было встретить в России и в XX веке. В отличие от плуга соха пласт не переворачивала, а только сдвигала его в сторону. Работая с сохой, крестьянину приходилось её или приподнимать, или налегать на неё.

Теперь приглядимся поближе к упряжи. Читатель уже догадывается, что плуг тянут две лошади. Савраска идёт по борозде, а Гнедко рядом по цельной полоске. На мягкой почве запрягалась в плуг и одна лошадь.

Ни оглоблей, ни дуги здесь нет. Упряжь оформлена с помощью вальков и постромок. Валёк — это деревянный брусок с металлической петлёй в середине, которой зацепляются за груз. На крюк передка надевают парный валёк, а на концы его уже вальки для каждой лошади. На концы этих вальков надеваются постромки (верёвка с ушком). Лошадь заводится между ними, и второй конец постромок привязывают за гужи хомута. Для поддержания постромок в определённом положении их привязывают к поперечнику, перекинутому через сиделку. Бывали плуги и без передков. Валёк зацеплялся непосредственно за корпус. Хомуты у лошадей простые. Они не только лишены каких-либо украшений, но даже не обшиты кожей. Иногда вместо хомута применялись «шорки» — петли, простёганные войлоком с кожей. У них не гужи, а кольца. За них постромки и привязывались.

Кони связаны поводами. От них идут вожжи. Взрослый пашет один. Он и плугом, и лошадьми правит. Вожжи висят или на ручках плуга, или надевают их на шею. Лошадей не взнуздывают — тут не разбежишься, удерживать их не надо.

Казалось бы, пашня не такая уж трудная работа. Держись за ручку плуга и ходи за ним, песни пой. Нет! У стального друга есть враги. Они норовят ему испортить путь, вытолкнуть из борозды. Пахотные участки бывают часто заросшие бурьяном, полынью, жнивьём. В сырую погоду к отвалу налипает земля. Пашут ведь и в дождь. Приходится соскабливать, очищать. А если уж плуг натиска не выдержал и выскочил, то налицо явный огрех, конфуз.

Участок юным пахарям, сыновьям, отец старался подобрать почище, но всё равно доставалось им. Ребята разделяли труд по правилам: младший Ванюшка — с лошадьми, а старший Петька — плуг ведёт.

Ногам вроде работа одинаковая, а обувь изнашивается по-разному. Ванькины лапти отказывают быстрее: ему приходится шагать по жнивью, а то и по колкому осоту. Петькины плетёные скороходы, измазанные землёй, тянут раза в три-четыре дольше.

Легче подвигается пашня в июльскую жару. Почва ещё с осени притоптана стадом. Стальной помощник идёт и, кажется, шепчет: «Не беспокойся, хозяин, отдохни, я и без тебя могу обойтись». И действительно, идёт, не шелохнется. Шагов тридцать-сорок без прикосновения рук. Сухая, горячая земля отполировала отвал, как зеркало. Пласт от него отлетает, точно намасленный блин.

Помимо вспашки, есть ещё и другая работа. Это так называемое нянчанье дитяти на концах полосы.

Мы проехали полосу в одном направлении. Надо вести обратную борозду. Выворачиваем плуг. Проехав поперёк поля, поднимаем его и вставляем на обратный ход. Лошади не ждут. Нужно успеть. Иначе — огрех. И такое напряжение два раза за один оборот. Частенько необходимо этот груз таскать и когда вспашка заканчивается.

Не следует понимать, что борозды в полосу сливаются строго одна в другую, как строки на бумаге. Из-за того, что ширина полосы колеблется, то на узких местах она допахалась, а на широких есть ещё целинные места. Вот и приходится делать крутые развороты, заходы, дёргать лошадей, завершая вспашку.

Существуют два способа вспашки. Первый называется «враспашку». Начинают его с двух противоположных сторон полосы, кончая в середине. Второй — «насвал». В этом случае идут от середины к краям, положив встречные первые пласты рядом. Виды вспашки на полосе с каждым новым посевом чередуются.

Мудрый пахарь говорит: «Чтобы поле вспахать — надо его исходить, истоптать». Действительно так. Ведь каждая борозда-пласт — это своего рода тропинка, пройденная пахарем и конями из конца в конец поля. Сколько же за день надо пройти тропинок, чтобы преобразовать поле в пашню?

Ширина пласта 25 сантиметров. Значит, в метр укладывается четыре. А в день распахиваем 25 метров. Выходит, сто пластов. Кругов — 50. В один конец 213 метров и столько же обратно. Вот и наберется за один оборот почти полкилометра. А за день родится удивительное число — 21 километр 300 метров! Не поверишь, что столько проходят и пахарь и лошадь.

Наверное, не меньше исходили и наши Ванька с Петькой. Как-то провожая их на пашню, отец наказывал: «Вы уж нынче не заканчивайте, пораньше возвращайтесь. Отдохните. А завтра поедете, допашете». Нет! Мужички допахали поле. Вернулись только затемно. В былые времена в сельском хозяйстве велось трёхполье. Крестьянские земельные угодья делились на три участка. Под яровые (пшеница, ячмень, овес, гречиха) поле пахалось весною. Участок под озимые культуры поднимался летом в конце июня — начале июля. Третий клин был занят созревающей рожью. Посевные культуры каждый год менялись. После ржи поле шло под яровые, а за ними опять рожь. И так чередовалось.

Удобрения на обычных крестьянских полях, кроме навоза, тогда почти не применялись. Обновление почвы шло за счёт смены культур. Может, редко-редко встречались хозяева, которые знали химикаты. Некоторые яровые, гречиха, например, были нетребовательны. Она могла на одной и той же почве родиться несколько лет подряд. Но лён, просо капризничали. Требовали, чтобы им подавали только залежь. Повторных угодий они не признавали.

Как же пахали залежь? В плуг подпрягалась вперёд ещё пара. Передняя шла на вожжах, от второй тянулся повод. Четвёркой руководить было нелегко, особенно на концах полосы, при заезде на новую борозду.

Целина давалась с трудом. Земля упорно сопротивлялась. Рвались гужи, постромки, ломались вальки. Выдерживали только стальные мышцы плуга. Отрезаясь, пласт издавал непрерывный треск и тянулся из конца в конец борозды, как ремень... Плуг едва-едва удавалось вывернуть на конце полосы.

Иногда обновляли почву, вспахивая её глубже обычного. С глубины как бы добывали плодородный слой, и урожай улучшался. Обновление осуществляли один раз в три-пять лет. В плуг в этот раз тоже запрягали четвёрку.

Под яровые пашню старались подготовить осенью (под зябь). Под белым покрывалом пашня отдыхала. Весной пропитывалась влагой и была готова к севу. Брались за пахоту сразу же после молотьбы. Пахали до самой зимы, пока не замерзла почва. Выпавшая на такую землю пороша пахаря не смущала. Он бороздил и чёрное, и белое, пока не вмешивался мороз.

Если жнивье было высокое и поле находилось от деревни далеко, стерню поджигали. Зола шла под пласт как удобрение.

Многие крестьяне удобряли почву навозом. Зимой его собирали и отвозили на поля, оставляя в кучах. Весной перед вспашкой кучи на полосе раскидывались. Удобряли только непаханое поле.

До чего же приятно распахивать прямоугольные участки! И чем длиннее полоса, тем легче с нею общаться. Короткие полосы изматывали разворотами. Но всё зависит от географических условий местности... Приходится считаться и дружить с такими соседями, как лесочки, рощицы, овражки, болотца. Они влияют на размеры и очертания участков. И поэтому площади встречаются в виде прямоугольников, ромбов, трапеций, клиньев и просто неопределённой формы. Но русский крестьянин заставлял работать любой земельный лоскуток. Он в шутку говорил: «Неважно, какая форма, было бы с неё корма».

Плуг с пашни каждый день домой не возили. Он там гостил целыми неделями, пока не заканчивалась вспашка. Лошади были рады, что на отдых возвращались налегке.

Пашни наготавливали достаточно. Старались весной, летом, осенью при любой погоде. Хорошие и мудрые стихи написал, о пахоте поэт Сергей Викулов. Помните? «Всему начало — плуг и борозда, поскольку борозда под вешним небом имеет свойство обернуться хлебом. Не забывай об этом никогда: всему начало — плуг и борозда».

 

Время сеять

Плуг бороне оставил большую работу. Он наворочал разных пластов, и тугих, и послабее, и ушёл отдыхать. Борона должна разрыхлять, выравнивать почву и прятать в неё зёрнышки. Чтобы справиться с этим делом, пришлось ей обзавестись крепкими зубьями. Говорят, в далёкие-далёкие времена человек боронил землю обрезком ствола дерева с растопыренными цепкими сучками. Потом он придумал борону. В принципе её устройство сохранилось и до наших дней. Это рама или система деревянных сплетений с зубцами.

Конструкция веками совершенствовалась. Деревянные зубцы и рамы заменены стальными. Но речь пойдёт о древней старушке-бороне, которая выручала крестьян многие столетия.

Конная деревянная борона сколочена из четырёх наружных и трёх внутренних брусьев, с вставленными в них стальными четырёхгранными зубьями, во многих краях называемых клёцами. Тянет борону одна лошадь. Упряжь здесь такая же, какую мы видели у плуга: вальки, постромки и мочальные гужи...

Героиню сева мы представили. Но само содержание сева состоит из двух операций — сеяния и боронования.

Ручное сеяние требовало большого искусства, которое приобреталось с годами. Оно было тяжёлым, непроизводительным. Но, несмотря на это, именно так в старину в России засевались громадные пространства. Хлеба хватало и себе, и для вывоза за рубеж...

Наполнял сеяльщик семенами кошёлку. Вешал её через плечо и выходил на пашню. Брал правой рукой горсть зёрен и разбрасывал — одну направо, другую налево. Когда семена кончались, сеяльщик наполнял кошёлку снова и продолжал ряд. Вот тут и требовался идеальный глазомер, чтобы по зёрнам найти, где они находятся. Вдруг засеешь опять то же место или пропустишь незасеянное. Сеялке-машине хорошо, у неё есть особый ограничитель — маркер. Он показывает границы сева.

Это одна сложность при разбрасывании зёрен, но есть и другая. Как на площади равномерно разбросать семена? Чтобы не вышло так: здесь густо, а там пусто. Надо тонко чувствовать работу пальцев, чтобы они выпускали зёрна вовремя. При ветре не сеяли, боялись, что он разметёт семена.

Для нормальной всхожести семена должны быть зрелыми, отборными, очищенными от сора. Отобранные семена перед севом крестьянин проверял на всхожесть. Он брал сорок-пятьдесят зёрен. Увлажнив в тряпице, в тепле их проращивал. И потом считал, сколько из пробного числа наклюнулось. Определив, соответственно давал поправку. И засевал площадь чуть гуще, учитывая, какой процент зёрен не даст ростка. В зависимости от размера зерна на одну и ту же площадь их в весовом отношении высевают по-разному. Мелких меньше, крупных больше. Всех крупнее — горох. Мелкие семена: лён, просо, коноплю, мак — смешивали пропорционально с землёй и вместе раскидывали. Способ посева всех культур одинаковый.

Засеяли. Теперь дадим работу бороне. Боронить старались в этот же день. Зёрен могут поубавить птицы.

Боронение — работа кропотливая. Приходится бороной ездить по одному и тому же месту несколько раз. Чтобы работа шла успешней, запрягали несколько борон. Подключали молодых лошадей. Двухлеток уже можно приучать к труду. У бороны для взрослого коня двадцать пять зубьев, для начинающего только пятнадцать. Труд «школьнику» давали посильный, часто уводили отдыхать.

Группу борон соединяли так: их пускали или одну за другой, привязывая следующую лошадь поводом за переднюю борону, или бороны ставили в ряд, связывая коней поводьями.

Работать с бороной легче, чем с плугом. Она, как шутят, работает «лёжа на боку» и успевает управляться со всем. Но есть у труженицы и противники. Иногда на зубья набивается засохшая трава, корни, недогнившая стерня. Но это тоже прямая обязанность работницы — очищать пашню от сора, чтобы он не мешал всходам.

Брались править боронами, разделяя по одной или по две лошади. Водили их на поводу или на вожжах. Борона была шириною примерно метр. За день двумя боронами обрабатывали десятину. Следили, сколько раз нужно было проехать по одному месту, чтобы почва окончательно разрыхлилась, выровнялась и зерно в неё надежно заделалось. Целинные пласты не всегда «разжевывались» гладко. Но просо и лён не обижались, бурно вырастали и на них.

Сеять старались во влажную почву. Поэтому нередко сеяли и боронили при небольшом дожде.

Для каждой культуры был свой срок посева. Посевы производились два раза в год. Весной — яровые. Первым шёл овёс. Выезжали пораньше, как только оттает земля. В средней полосе начинали с 10 апреля. В южных областях немного раньше. Вслед за овсом идёт пшеница, ячмень, просо, лён. Позже всех засевается теплолюбивая гречиха. Чтобы не загубил мороз, её сеют в пределах 10—15 мая.

Второй сев в году — на пар. Его проводили не позже августа. Поздний пар, затянувшийся нередко из-за сенокоса, урожай дает хуже.

Несколько слов о конопле и картофеле. На дальних полях их не сеяли. Им хватало приусадебного участка. Обычно одна половина занималась картошкой, вторая — коноплёй. С годами они местами менялись. Картошку сажали под плуг. Поле вспахивалось, ровно боронилось, и затем на нем начиналась посадка. Плуг проходил. В проведённую борозду равномерно бросались семена-клубни. Следующий пласт их заваливал, готовя новую борозду. Так засевалась вся полоса.

Рядом с «ходячим лукошком» в прошлом веке работали и конные сеялки. Они были очень удобны. Семена заделывались в землю равномерно и расходовались экономно. Пользовались сеялкой на ранее подготовленной, забороненной почве. Всходы появлялись дружно.

Со старушкой-бороной ходили и дисковые бороны. У них на ось были насажены выпуклые диски, которые почву и разрыхляли. Некоторые крестьяне после боронования почву закатывали особым цилиндрическим катком или заглаживали перевернутыми боронами.

Поле засеяно, заборонено, и вот уже зазеленели дружные всходы.

 

Дела хозяйские

Отсеялись. От полевых работ пока отдых. Это время в старину называли Петровками — в честь апостолов Петра и Павла, празднование которых отмечалось двадцать девятого июня по старому стилю. Этим праздником время Петровок и заканчивалось.

Но лежать на боку не приходится, ведь накопилось много разных хозяйственных дел. И в период Петровок с ними стараются справиться. Надо привезти хвороста и наладить плетень. Починить кое-где крышу. Надо запастись дровами, а попутно и заготовками для разных поделок: черенками к граблям, лопатам, косам, оглоблям, дрожинам.

Соседи Иван да Пётр приехали в лес. Иван рубит дрова, а Петр ходит вокруг деревьев и смотрит вверх, что-то ищет.

—Ты чего голову задрал? — спрашивает Иван.— Деревья снизу под корень рубят. А ты что, верх с низом перепутал?

— Мне надо к сенокосу сделать трёхроговые вилы. Вот я и высматриваю молодую берёзку с тремя удобными сучками.

Непросто подобрать такую. Да если и найдёт Петр подходящую, до вил ещё ой как далеко. Приходится сучки выгибать, закладывая между ними упоры и колодки, а после высушивать. Надо, чтобы рога вил были заострённые, гладкие. А черенок зачищен так, чтобы не вызывал мозолей.

Прохор вместе с дровами привёз берёзовое брёвнышко и вытесал из него тележную ось.

— Ты смотри, теши, да не перетеши,— в шутку замечает сосед Аким.

— Этого не случится. Я сразу всю ось в бревне вижу. Мне только удалить, что к ней пристало. Вот и стёсываю лишку.

В июне древесина многих пород деревьев становится более мягкой и податливой. Из неё гнут тележные оглобли, вязки. А в кустарных мастерских полозья, коромысла, дуги и ободья для колёс.

Особенно привлекала древесина липы. Из неё получались лубки, мочало, туески, разные поделки.

Для лык рубились молоденькие липки, толщиною не более двух сложенных пальцев и длиною два — два с половиной метра. У комля кору надрезали, брали за сердцевину-лутошку и без труда сдирали с нее лыко. Лыко подсушивали и связывали в пучки.

Заметим, что лыко — это не пустяки. Оно обувало пол-России. Из лесных губерний, вёрст за триста-четыреста, в зимнее время лыко везли целыми обозами как дорогой, необходимый товар.

На лубки подбирают деревья постарше. Чем толще дерево, тем шире с него лубок. Снимается он так. Из кленового или дубового колышка, заострив его конец, изготавливают резец. У комля, как и при сдирании лык, лубок разрубают топором.

В разрубку вставляют конец резца и, нажимая на него, легко разрезают кору до самой вершины. Этот же резец втыкают между корой и древесиной. Поднимают за конец его — и кора освобождается.

Обработанную жердину убирают под навес. Там она подсохнет, вылежится и пойдёт на многие изделия: токарную посуду, игрушки, мебель.

А лубок тоже ждёт своего часа. Он свернулся. Его распластывают, кладут груз и оставляют завянуть.

Лубок в крестьянском хозяйстве применялся очень широко. Им обшивались сани, телеги, крытые повозки. В амбарах лубком загораживались закрома. Служил он и кровлей в мелких постройках. Из луба сшивались кошёлки, короба и другие предметы. Не менее важная обязанность лубка выдавать мочало. Снятый лубок кладут в реку или в пруд размачивать. После этого его промывают, снимают мочало, развешивают для просушки.

Что изготавливают из мочала, трудно перечислить. Плетут рогожи, циновки, кули для разных сыпучестей. В крестьянском хозяйстве вили из мочала веревки.

Петровки — большая радость и для ребят. Они снимают с липовых палок трубки. Делают из них дудки, свистульки, рожки, брызгалки.

Из липовых трубок потолще делают стаканы, баклаги, солонки и коробочки для разных мелочей.

Особенно увлекались деревенские мальчишки свиванием длинных пастушеских кнутов. И соревновались, кто громче щёлкнет с таким кнутом.

Любили деревенские ребятишки полакомиться в Петровки «подножным кормом». Да и взрослые от них не отставали. Появлялось в эту пору много всякой съедобной травы. На непаханом пару вырастала свербига, на полянках щавель, в овражках лужавник, в лесу борщовка, на холмиках терпкий лук-чеснок.

Ешь витамины, не ленись. Да разбирайся! Дети с малолетства приглядывались, что можно есть, а что нельзя. У старших узнавали: «Мама, это едят?» А та ответит и подскажет заодно, как снимать кожицу с растения, чистить его, весь кустик есть или только стебель.

Целой гурьбой и почти на весь день отправлялись «пастись» мальчишки и девчонки. Не только сами наедались, но и приносили домой — в сумках и под рубашкой.

— Дедушка, я, наверное, заболел,— говорит лукаво Сёмка.— У меня что-то живот распух!

— Я вот тебе задам, озорник! Ну-ка вытряхивай, что добыл!

Появились земляника, ежевика. Тут уж настоящее раздолье детворе.

Надо не забыть наломать берёзовых душистых веников. Сотни банных спутников вязали всей семьёй и в лесу, и дома. Их связывали парами и сажали верхом на жердочку, отправляя на чердак — для просушки, для закрепления лесного аромата и целебной силы.

Вязали и другие веники. Из дуба, из липы. Их также томили на чердаке. Нежные липовые веники были зимой настоящим лакомством для ягнят-сосунков. В мгновение ока от густого лиственного кустика оставались лишь голые ветки.

Петровки прошли. Многое успели сделать. Завтра надо выезжать на поле — пахать землю под пар.

 

Сенокос

Куда ни кинешь взгляд — всюду неустанные взмахи косарей. И, увлечённо повжикивая, косы выкашивают стройные ряды, обряжая умытую луговину.

Старательная юркая коса прошла не только ровные луговины, она прогулялась и по овражкам, долочкам. Помахала на опушке и в лесу. Заглянула под каждый кустик. Поныряла в рощице вокруг берёз и осин.

Коса — помощница крестьянина с древнейших времён. За многие века её форма менялась, совершенствовалась. Но вот уже примерно два столетия её конструкция остается в основном неизменной.

Коса и теперь живёт в селах, в домах тех, у кого есть огород, участок, корова, козы, овцы. Она в почёте у колхоза: выручает косарей в тех местах, где не пройти косилкам.

Коса орудие несложное, всего у неё пять частей: нож, косовище, ручка, кольцо и клин. Нож к косовищу прикрепляется при помощи кольца и клина. Обходились иногда и без клина, применяя кольцо с прижимным винтом. Косовище — палка толщиной 3,5 и длиною (в зависимости от роста косца) 160—190 сантиметров. Ручка делается из тальника или черемухи. Середину заготовки утончают, сгибают по косовищу дужкой и концы ее стягивают бечевкой. Бывает ручка и другого типа: стержень-державка, вставленный в косовище. Ручку укрепляют на высоте пояса косаря.

Косу на косовище устанавливают так, чтобы был правильный захват при кошении. Обычно это достигается практикой.
Косе положено быть острой, подобно бритве. Это намного облегчает труд косца. Подготавливая, её отбивают и затем, по мере затупления, точат. Отбивка производится с помощью «бабки» — наковаленки и молотка с узким бойком. Рабочие поверхности инструментов должны быть гладкими. Полотно косы нижней стороной кладется на «бабку», и по лезвию узкой частью молотка наносятся лёгкие удары. При отбивке лезвие оттягивается, становится тоньше и лучше затачивается.

Отбивание требует большого умения. Начинают отбивать от «пятки» косы и идут к «носку». Если косовица длится целыми днями, отбивать приходится каждый день. Зависит это также от густоты и жесткости травы. Всех трудней скашивается степной ковыль и колосистый пырей.

На утренней заре перекликается с перепевами петухов постукивание торопливых молоточков, готовя отдохнувшие косы.

После отбивки косу точат, пользуясь бруском или смолянкой. Смолянка — это дощечка шириною в два сложенных пальца. Конец её вырезан в виде ручки. По обеим сторонам дощечки нанесён слой наждака, приклеенный смолой (отсюда и название).

Часто, без надобности, точить косу не следует. От этого преждевременно стачивается тонкое лезвие.

Кошение ведется круговыми движениями косы с двух размахов. Левый срезает траву, правый — обратный, холостой, по той же дуге. Дуга размаха в пределах полукруга. С каждым рабочим взмахом косарь продвигается в глубь травы, срезая примерно 15—20 сантиметров. Ширина прокоса — 1,5—2 метра и зависит от длины косовища. Срезанная трава произвольно сдвигается в валок.

Косьба работа очень тяжёлая. Требуется выдержка и терпение. С косой не расшатаешься. При каждом шаге продвинешься только на половину ступни. Кроме того, чтобы правильно управлять косой, нужен большой навык. Вот, например, маленькая досадная помеха: иногда при сдвиге срезанной травы в валок некоторые непослушные травинки теряются на прокосе. Если их оставлять, прокос будет выглядеть засоренным, и косаря засмеют. Но «беду» можно поправить: при обратном взмахе концом косы эти нескошенные травинки отбрасывались к нескошенной траве. И при новом срезе вместе сдвигались в ряд.

Косы выпускались стандартной длины, под номерами. Были и детские.

Детей к этому нелегкому труду не принуждали. Но мальчишки и девочки в шесть-восемь лет находили в косьбе свою радость. Чуть-чуть научившись владеть косой, ребята даже устраивали соревнования: кто быстрей и аккуратнее пройдет прокос. Брусок и смолянку им не доверяли. Неумеючи опасно. Поточит кто-нибудь из старших.

Бывало и так: «горячий косарь» всадит косу в почву. Конец косы остался там, а половина на черенке. Расстроился, чуть не в слёзы. Но за это ребятишек не корили. В шутку только заметят: «Что ж ты вместо травы землю начал косить? Ладно, не горюй, новую купим».

Ещё ребята любили носить на луг косарям обед. Собирались по-соседски, трое-пятеро. В крынках с привязанной к горлышку лямкой тащили квас, кашу, тюрю. В узелках — миски, ложки, хлеб, огурцы, лук, соль. На обратном пути собирали ягоды...

На лугах помещиков и зажиточных крестьян стрекотали тогда и конные косилки. Режущий аппарат косилки схож с устройством машины для стрижки волос. После скашивания луг оставался сплошь покрытым травой. Сено сгребали специальными конными граблями.

***

Луговину не узнать. Позавчера была полосатой, а сегодня гляди — переродилась. Вся осыпана пушистыми охапками.

Самое главное — вовремя уложить подсохшее сено в стог. Плохо, если оно пересохнет, потеряв часть нежного аромата. Ещё хуже, если сено намочит дождь, оно потеряет вкусовые качества.

Есть два способа уборки в стог: из копен и скаток. Обычно ряды сгребали в копны. Эта операция захватывает и старых и малых. У ребят грабли поменьше, полегче.

Грабли приспособлены не только для сгребания, ими и охапку можно брать.

Луговина, обстроенная копнами,— красива. С пригорка кажется, что это громадный противень и на нём полусотня душистых, лобастых булочек.

Пора из копен складывать стог. Как свозить к месту укладки сено? На рыдване — хлопотно. Копны и скатки к месту постройки стога передвигались просто волоком. Пегашку ставили к копне задом, на ней хомут, за левый гуж привязана длинная верёвка. Назар, обходя копну, у самого её основания кулаком (в рукавице) выдавливал в сене канавку, закладывал в неё веревку и второй её конец привязывал за правый гуж. В бок копны, на глубину примерно четверти втыкался черенок вил. Пегашку брали за повод. Копна трогалась. Следуя за ней шага два-три, Назар черенок поддерживал, а потом его вытаскивал. Копна, не шелохнувшись, как купчиха в широкой юбке, ехала куда следует. На месте верёвку от одного гужа отвязывали, копну принимали, и Пегашка отправлялся за очередной.

Стог сооружали всей семьей: человек пять-шесть. Всем вокруг находились дела. Назар с Дуняшкой подвозили копны. Остальные метали стог.

При метании стога применялось три вида трёхроговых деревянных вил: короткие, средние и самые длинные — стоговые.

Запас сена на луговине подсказывал, какую заводить стройку. Округлый ли стог или прямоугольную удлиненную скирду. Вначале, когда укладка чуть выше роста человека, используют короткие вилы, потом средние. И уже в конце при завершении главные стоговые, длиною пять-шесть метров. Наверху с граблями сено принимал и укладывал приемщик. Другой работник подавал навильники. Очень трудно было работать стоговыми. Требовалась настоящая богатырская сила. Вот острые рога набирают большой навильник. Поднимая, его надо выправить вертикально. Для этого конец вил, чтобы не ползли, должен найти надежный упор. Если уж не попалась какая кочка или пень, опорой служит нога человека. Подающий, перехватывая постепенно черенок, переходит от навильника к концу. Наконец вилы выросли, как высокая пальма. Порция сбрасывается на грабли приёмщика. Не единственный такой тяжкий навильник надо взметнуть на высоту.

Если в семье богатыря не находилось, приходилось применять «малую технику». Дед ставит треногу. К ней подвешивают за середину длинную жердь. Получается сооружение, похожее на колодец-журавель. За длинный конец прикрепляют большую охапку сена, на короткий наваливается два-три человека, и охапка взлетает на стог.

Стоящий наверху должен обладать совершенным знанием своего дела. Надо иметь тонкий глазомер, чувствовать объёмность, пропорциональность. Предугадывать, какого размера закладывать скирду или стог. Когда расширять, сужать, завершать... Если после выкладки остался большой запас неубранного сена, к стогу делают прикладку.

День оказался солнечным, с раннего утра начали метать, к вечеру одолели. Подали вершителю на верёвке четыре связанных крест-накрест тяжёлых хворостины. Он положит их на «шлем», чтобы не растрепал верхушку ветер.

Как же теперь вершителю слезть с «вышки»? С неё не спрыгнешь, она метров пять-шесть. Тут опять не обойтись без помощницы — верёвки. Конец её закидывали вверх, и верхоправ сползал по мягкому откосу.

После окончательной выкладки стог аккуратно «причесали», как жениха. Дед обошёл луговинку, проверил, не затерялись ли где стебли, травинка, былинка. Подгребли чисто вокруг стога, уложив остаток в рыдван.

Тут и там на необъятных луговинах основательно утвердились осанистые стога и дородные скирды. Они украшают отдыхающую луговину по-своему, скромно, собрав ее дары в надежные хранилища. Все они округлые, будто точеные, снятые с гигантского токарного станка. Но встречались и обиженные стога, хоть редко. Сложенные без любви, без огонька. Через неделю, а то и раньше такой горемыка отдавал своему создателю нижайший поклон, наклоняя опечаленную голову почти до самой земли.

 

Страда

Вот подоспела хлебная страда. Тысячи снопов родились за день и, разбросанные, отдыхают на жнивье. Их оставили серпы, косы и жнейки. Пышет жаром под августовским солнцем золотистое поле. И словно остужает его, вея живительной прохладой, добрый лес по краю. Чудное сочетание лучистой желтизны убранного хлеба и глубокой насыщенной зелени хвои. Мирная, успокаивающая душу картина. Но за работу.

Хлеб надо успеть собрать и уложить в кладки. Вдруг явится нежданный гость — дождь. На гумно снопы отправят не сразу, через недели две, а то и позже, пока не уберут все полосы.

Как же берут при переноске сноп? Под пояс пальцы не подсунешь. А если это и сделаешь, пояс ослабится, стебли рассыплются. Как же быть?

Издавна приспособились брать так: около пояса со стороны колосьев отделяют горсть стеблей и за неё схватывают. При этом стараются сноп держать повыше, чтобы не бить колосья о землю или жнивье. Носят и под мышками, по одному снопу.

Снопы стаскивать любили ребятишки. Старшие следили, чтобы выбирали какой полегче. Тяжести не разрешали поднимать. Дети в деревне воспитывались так, что нигде не отставали от взрослых. К труду приучались просто. Они видели, чем занимаются взрослые, и старались им подражать. От родителей никогда не слышалось укоризненных слов: «Вы должны помогать! Работать! Уже не маленькие. Никакой от вас помощи!»

Таскают снопы все ребята. Из ближних полос набегают, если у себя делать нечего. Соревнуются, считают, кто больше принёс.

Восьмилетние Боря и Даша вдвоём в сноп вцепились и волокут. Матрёна в обнимку ношу ухватила. Тащит её впереди себя, спотыкается, падает, встаёт. В ласковых колосьях затерялись светлые волосы и счастливая детская улыбка.

А вот ещё: Семка и Нюрка. Они по-своему груз переправляют: один за комель ухватился, другая — за колосья.

Снопы стаскивают в несколько мест. Это связано с размерами полосы. Собирают от пяти до тридцати штук. Опять-таки зависит от того, какой формы делают укладки. Но на одной полосе все укладки одного вида.

Укладки строит скирдоправ — кто-нибудь из старших. Остальные ему подносят. Поднесенные снопы кладут колос к колосу, чтобы сподручнее мастеру было брать.

Какие же бывают укладки? Они разные и зависят от зрелости, травянистости, сухости хлеба и высоты снопов. Каждый вид укладки имеет своё название.

«Кресты». Это когда четыре снопа лежат на земле крестом, колосьями друг на друге. На них наращивают ещё четыре креста. Наверх, в середину, свесив колосья в угол, кладут наклонно дежурный сноп. Он, как кровля, будет братьев беречь от непогоды.

Ещё убирают жнивье «бабками» — ставят четыре снопа, по два в ряд, их накрывают с наклоном ещё три: два внизу и третий поверх. Смотришь и видится, будто вышли на поле старушки, повязанные по-русски жёлтыми полушалками с кистями.

А если в ряд поставить не по два, а восемь-десять снопов и накрыть такой же скатной крышей, настила в два,— выйдет «станушка».

Жатву можно собирать в «суслоны»: соткнуть колосьями по пять штук шатром, без всякой покрышки.

Иногда на «суслон» растопыренными колосьями нахлобучивают сноп. Его пояс напоминает шарф, а комель голову. Это, как на параде, выстроились «солдатики».

Познакомимся ещё с двумя укладками, они совсем не боятся дождя. «Стойка»: снопы разными группами располагаются стоя, не очень плотно один к другому.

«Скирда»: десять-двадцать молодцов урожая легли в ряд колосьями в одну сторону. На них так же кладётся второй ряд, только колосьями в противоположную сторону. И так возводят накатов восемь-десять, пока достанут высоты руки укладчика. Снопы в «скирду» укладываются сухие, чистые, без травы и плотно. Верхний слой стараются уложить наклонно.

В каждой области были свои типы укладок и их названия.

Беда, если убранное не успели свезти на гумно вовремя и жатву захватило ненастье. Тогда при погожем деньке надо разобрать жатвенные «городки» и расставить пострадавшие снопы на просушку. Не сделать этого — хлеб начнёт преть. Сунешь в укладку руку — обдаст тёплым парком.

Надо ещё помнить, что снопы, лежащие на земле, чувствительны к прорастанию. Колосья, срастаясь с почвой и стерней, образуют губчато-моховое сплетение. Сноп от земли трудно оторвать. «Торопливее» всех оказывается рожь. Она, видно, знает, что её зерну пора ложиться в землю под озимь.

Непростое и нелёгкое дело — убирать урожай. Но и поэзией неизбывной, красотой неповторимой наполнена эта работа. Недаром многие знаменитые художники посвящали ей свои полотна.

 

Молотьба

Не слышно на полях людского шума. Давно уже свезены последние снопы. Хлопоты крестьянина перебрались на гумно.

От темна до темна стучат, перекликаясь, работяги-цепы: ту-ту, мы-тут, ту-ту, мы-тут! Мелькают над головами молотильщиков разыгравшиеся гуськи и, опускаясь, уверенно ударяют по колосьям.

В древние времена хлеб обмолачивали палкой, а потом придумали орудие совершеннее — цеп. Цеп — несложное приспособление, всего в нём, не считая ремня, две детали — две связанные палки: черенок и ударяющая — гусёк. Черенок длиннее гуська раза в три. Концы палок связаны ремешком. Черенок изготовляют из берёзы, а гусёк из дуба или клёна. Обе детали чисто обрабатывают. Гусёк должен быть отполирован до блеска.

Цепом молотят все хлеба. Работают чаще двое, но иногда и один. Снопов двадцать — двадцать пять развязывают и колос к колосу в ряд расстилают на току. Так же укладывают второй ряд, колосьями к первому. Между ними всегда оставляют тропу для прохода. Начинают так: один идёт спиною, помощник за ним — лицом. Удары чередуются. Ведущий ударами показывает, где надо бить, и напарник вместе с ним ударяет в это место. Потом переходят на другой участок. Так, проходя между рядов, обмолачивают колосья того и другого ряда. Обработанные стебли вытрясают, переворачивают и обстукивают другую сторону. Укладывают новые ряды и стучат часами и днями, пока не закончат последний сноп.

Иногда, чтобы молотьбу завершить побыстрее, управляют цепами и трое, и четверо.

После проходки каждого ряда ворох (так называют после обмолота отделённую от соломы массу зерна с мякиной) сгребают в сторону, убирают солому.

Работа цепом требует большой сноровки и умения. Размах должен быть широким, удар сильным. Гуську положено ложиться на колосья плотно, всей площадью, а не клевать их носком. Кроме этого, нужна согласованность с помощником, чтобы гуськи в пути не задевали друг друга.

Хлеб, не связанный в снопы (розвязь), цепами не молотили. Какой смысл стучать по объёмистой соломе и искать колосья? Исключение делалось только уважаемому гороху. У него стручки в соломе находить цепом нетрудно.

Особые хлопоты причинял упорный лён. Многие его шишки при ударе отделялись цельные, пряча в себе зерно. И вот шишки за утайку приходилось прохаживать ещё дополнительно (шишковать).

На одном гумне стучат цепы, а на другом используется цилиндрический зубчатый камень. Круглым валом, наподобие кольца, на току развалена хлебная розвязь. У камня на торцах прилажены к оси оглобли. В них запрягается Савраска. Он возит груз по розвязи. Камень вращается и зубцами обмолачивает. Погонщик стоит в середине круга и на поводе правит лошадью. Тут и она помогает молотить. По краю вала с двурогими деревянными вилами ходят два человека, они перетрясают и переворачивают стебли. Солому убирают в омёт. Ворох сгребают в середину, образуя сопку.

Если можно молотить камнем да копытами, почему же не использовать и телегу? В неё запрягали лошадь, и она возила её по такому же кругу. К оглоблям привязывали ещё двух коней.

Если начатую кладь снопов не успевали за день обмолотить, то при ненадёжной погоде её на ночь укрывали соломой.

Камнем, телегой и просто лошадьми молотили всякую жатву. Если это снопы, их развязывали и пускали под колёса и копыта. А если розвязь, она сама собой готовой шла. Голубоглазый лён-долгунец как сохраняющий волокно нередко просто обколачивали вальком для белья. Лён масличный молотили, как и все хлеба.

Особой заботы при обмолоте требовала нежная капризная гречиха. Эта культура осыпает зёрна даже при слабом прикосновении к её кусту. Если розвязи других культур укладывали на рыдван плотно, утаптывались, гречишные стебли так возить было нельзя — обмолотишь. Ни на какое дальнее гумно её не перевозили. Буквально рядом с каждой полосой делалось временное гумно. Выжигался ток. На ровном участке (круг в поперечнике метра 3—4) покрывался слоем сухой соломы и поджигался. Пепел убирали. Землю слегка смачивали и по участку на поводе гоняли лошадей. Они уплотняли землю. Сор сметали, и ток становился будто асфальт.

По полю ездил рыдван. Кучи гречихи, ранее скатанные после косца, осторожно поддевались деревянными вилами и укладывались в рыдван, столько, сколько он мог взять без всякого уплотнения. На току рыдван освобождали. Гречишная масса раскладывалась в круг, и её обмолачивали.

Надо заметить, что таким же способом готовили ток и при организации основного деревенского гумна. Такой ток оставался на очень долгое время. Каждый год его приводили в порядок.

Гумна из-за опасности пожара строили поодаль от деревни, за огородами, в конце полос картошки и конопли. Они были сосредоточены в одном месте для всей деревни. На многих гумнах стояли риги. Свезённые в неё снопы были укрыты от непогоды. Здесь и молотили не только осенью, но и зимой.

Если хлебные полосы находились от деревни верстах в пяти-семи, то гумно временно делали и там.

Существовали и самодельные сушильные сооружения — овины. В них сушились влажные снопы перед молотьбой. Выкапывался прямоугольный котлован размером с большую комнату и глубиною в рост человека. Над ним возводилась невысокая стена и скатная крыша. Внутрь вел пологий лестничный спуск. Внутри вдоль стен располагались разные прихваты из жёрдочек и кольев, на которые сажали снопы для сушки. На дне ямы разводился ровный костёр. Он своим теплом и высушивал снопы. В крыше обязательно был проём для выхода дыма.

Но и стук цепов, и топот копыт, и скрип телеги заглушает гул и рёв механической молотилки: на утренней заре версты за три-четыре слышно.

Большую помощь оказала крестьянину механическая молотилка. Только подумать: за день обмолачивала до ста возов. Это десять тысяч и более снопов.

В состав конной молотилки входило три связанных между собою механизма: конный привод, маховое колесо и барабан. Надо заметить, что все они изготовлялись из древесины. Стальными были только вращающиеся детали.

Главный исполнитель молотильной тройки — барабан. Он состоит из станины, в которой на валу вращается цилиндрическая часть. Барабаном называется не только вращающийся элемент, но и вся машина.

На цилиндрической поверхности барабана расположены стальные зубья. Такие же зубья посажены в плиту (палубу), лежащую под цилиндром. Стебли пропускаются через зубья и обмолачиваются. Солома выбрасывается наружу.

Чтобы надёжно и быстро выколотить зерна из колосьев, барабан вращался с большой скоростью, до тысячи оборотов в минуту.

Наверное, не было в крестьянском труде другой такой сплочённой работы, как машинная молотьба. Удали одного человека, и дело встанет. Машина как бы сама расставила рабочую силу по местам. Всего обслуживают молотилку четырнадцать человек: погонщик лошадей, задавальщик, подготовители снопов, пятеро катальщиков соломы и трое уборщиков её.

Конечно, из одной семьи столько взрослых тружеников не наберётся. На помощь шли соседи. А хозяин молотилки заодно и им обмолачивал. Заводили машину и коллективно.

Казалось бы, работа погонщика лёгкая. Стой на месте да верти кнутом. Но нет. За день так накрутишься, что руки немеют.

Вторая фигура молотьбы — задавальщик. Он слышал барабан, как живое существо. Старался питать его нормально, не забивая горло и не давая завывать с голоду.

С барабаном соединён широкий стол. За ним рядом с задавальщиком стоит его помощник. Помощник готовит стебли.
Задавальщик, расправив порцию, спустил её в широкую, зубастую пасть. Там она мгновенно превратилась в пышную солому и вылетела наружу. А к барабану подносят новые снопы.

Солому складывают в омёт. Его начинают подальше: вдруг от долгой молотьбы он вытянется и помешает работе на основном току.

Хорошо, если на гумне была рига. Снопы от непогоды свозились в неё. В этом случае барабан ставили в риге у копен, а привод и маховик снаружи.

Было и так, что гумно находилось в большом поле, от деревни верстах в пяти-шести. Чтобы не тратить время на переезды, обосновывались с ночёвкой. Брали с собой еду. Приветливый родничок рядом, в овражке. Постелью служила мягкая солома. На свежем воздухе спалось замечательно. Поднимались бодро чуть свет и до завтрака заводили молотилку. Пока повар не позовёт за широкий стол...

Молотилки выпускались разные. Вместо деревянных частей применялись металлические. В России много было продукции иностранных фирм. Конные молотилки с соломотрясом, с подсевальным решетом, даже «самовейки». Продавались и ручные малогабаритные молотилки. Такая машина состояла из одного барабана. За рукоятку с удлиненной ручкой брались два-три человека и крутили. При помощи системы передач барабан развивал требуемые обороты и обмолачивал.

На помещичьих усадьбах и у зажиточных крестьян на гумнах пыхтели паровые молотилки. Двигателем служил так называемый «локомобиль» (с высокой дымовой трубой), на колёсах. Передвигался он при помощи конной тяги. Топливом для паровика служила солома.

Последние снопы свезены с поля, обмолочены. Полные закрома отборного зерна веселят глаз и радуют душу.

 

Литература

Гаршенин В.Г. Из истории хлебопашества // Юный натуралист. - 1990. - №5-8, 11.