Top.Mail.Ru
Веломашина детства
Обо всём

Вот ведь транспорт. Всем транспортам транспорт. Это знакомый всем с детства велик, или велосипед.

Он появился в 1868 году в Европе, а первая велогонка состоялась во Франции. Первые велосипеды выглядели как аттракционы: переднее колесо было огромным, седло находилось высоко, залезть на это чудо и поехать можно было только с чужой помощью, но тряска не доставляла никакого удовольствия ездоку. Через 15 лет изобрели дутые шины и ездить стало удобнее.

Велосипедистов стали называть «циклистами», выпустили для них специальный журнал, открывали манежи для обучения езде и курсы управления новым транспортом. Что ж, появилась мода на здоровый образ жизни и велосипедные прогулки. Потом придумали номерки-жестянки, которые прикручивали к велосипедам, экзамены на право управления, собирали налоги и даже штрафовали за нарушение правил езды.

В Твери, например, запрещалось развивать на велосипеде большую скорость, ездить гуськом без промежутков, кататься по тротуарам, в парках, предписывалось иметь звонок и красный фонарь для езды в ночное время, ехать по правой стороне улицы.

Позволить себе велосипед мог состоятельный горожанин или мещанин. То ли дело в советское время: у мальчишек была заветная мечта о велике, его передавали «по наследству», хоть и в квартире негде его было держать, вешали на гвоздь в коридоре.

Велосипедом пользовались все. Даже Лев Толстой!

«Ничего не работаю. Велосипед…» - такую странную запись сделал шестидесятисемилетний Лев Николаевич Толстой в своём дневнике в мае 1895 года. Оказывается, работать ему мешал велосипед, точнее, новое увлечение.

Надо сказать, в России в то время велосипед был диковинкой. И хотя Лев Николаевич был уже далеко немолод, он приобрёл лучший велосипед

английской марки. Осталось только научиться на нём ездить.  Писатель изучал необычный агрегат, разобрался в механизме работы этого чуда-устройства. Велосипедная езда - непростая задача для тех, кто привык к лошадям, а не к механике.

Обучали езде на велосипеде в манеже. Туда-то и направился Толстой. Одет он был просто: чёрная блуза, подпоясанная ремнём, сапоги. По виду и не скажешь, что граф или барин. Вахтёр без церемоний отправил его к смотрителю за получением разрешения на обучение в манеже.

Хорошо, хоть смотритель узнал великого писателя и проявил любезность: подозвал вахтёра и приказал ему посадить графа на велосипед и поддерживать его, пока он будет делать первые учебные круги на манеже. Вахтёр долго не понимал, о каком графе идёт речь. Смотритель манежа показал ему на человека в рубахе, который его спрашивал несколько минут назад: «Можно здесь поучиться ездить на велосипеде?»  

Первый круг начинающий велосипедист проделал без падений, но ехал сосредоточенно и не отвлекался от управления. А уже через несколько дней Толстой свободно ездил на веломашине.

В велосипедном журнале «Циклист» даже печатались подробности обучения знаменитого графа езде на велосипеде.

Писатель признавался: «Со мной происходит смешное явление, стоит мне представить препятствие на пути, как я ощущаю неодолимое к нему влечение. И, в конце концов, наталкиваюсь на него! Я начал учиться в манеже, в котором делаются смотры дивизиям. На другом конце манежа училась ездить толстая дама. У неё на голове шляпа с перьями. И стоит мне взглянуть, как они колышутся, я чувствую - мой велосипед неотвратимо направляется к ней. Дама издаёт пронзительные крики и пытается от меня удрать. Но тщетно! Если я не успеваю соскочить с велосипеда, я неизбежно на неё налегаю и опрокидываю её! Со мной это случалось уже несколько раз. Теперь я стараюсь посещать манеж в часы, когда, я надеюсь, её там нет».

Увлечение велосипедом длилось с начала апреля до глубокой осени. Родные не одобряли странное времяпровождение, которому с энтузиазмом предавался писатель. Они посылали за ним слуг, если он долго не возвращался или портилась погода. Но потом смирились. Оказывается, езда на велосипеде положительно влияла на самочувствие и настроение графа.

Лев Николаевич не расставался с велосипедом, кружил на нём во дворе своего московского дома. Новый вид спорта так захватил писателя, что ему некогда было сочинительствовать. Он лихо летал на велосипеде на коротких дистанциях. И уставал, когда преодолевал долгий путь на этом транспорте из Ясной Поляны в Тулу (а это 15 километров!).

В том же году писатель вступил в Московский кружок велосипедной езды и получил специальный значок с удостоверением. А зимой следующего года от городской управы ему вручили билет № 2300 без права передачи для езды на велосипеде по улицам города Москвы.  

Существовал утверждённый Городской Думой порядок езды по городу на

велосипеде.

  1. Нельзя было ездить на велосипедах по всем центральным улицам Москвы.
  2. Нельзя было ездить на велосипедах в пасхальные дни, в дни приезда высочайших особ в Москву.
  3. В случае беспокойства лошадей от появления едущего на велосипеде, последний обязан остановиться и сойти с велосипеда, и по возможности скрыть его от испуганной лошади.

…13. Употребление при езде на велосипедах непривычных для публики, обращающих на себя внимание костюмов, воспрещается.

Сколько же продлилось увлечение Толстого? Не поверите: всего год!

В дневнике появилась запись: «Нынче 2 мая 96 года. Бросил ездить на велосипеде. Удивляюсь, как мог так увлекаться?»

С облегчением выдохнула вся семья, которая беспокоилась о здоровье Льва Николаевича, когда с нетерпением ожидала его возвращения после велосипедной прогулки.

Нам понятно, что велосипед, на котором ездил Лев Николаевич Толстой, не совсем такой, к каким привыкли мы. Но и тогда он был двухколёсным, с шинами, с треугольным сидением. Гениальное изобретение. Крутишь педали, смотришь по сторонам. Просто, удобно и весело!

Не страшна велосипеду никакая дорога, по любой проедет, даже по еле видной тропке, даже при полном её отсутствии.

 

Николай Мазняк

Мой верный друг — велосипед

 

Спешит моя веломашина,

Звенит звоночек сам собой.

Кладёт резиновая шина

След рубчатый на шар земной.

 

Мой верный конь,

Мой конь железный,

О, как мне хорошо с тобой —

Мой двухколесный,

Одноместный,

Нетерпеливый, озорной!

 

Навстречу солнечному лету

Неси меня, мой друг, неси!

Вращай колёсами планету

Вокруг её земной оси!

Г. Куликов

Чужие дела

Вместе с Тимкой Зубовым я шёл к нему, чтобы поменяться марками. Мы уже вошли во двор, как вдруг Тимка схватил меня за руку и потащил и кусты.

— Что случилось?! — спросил я испуганно.

Тимка осторожно раздвинул кусты и просиял:

— Гляди!

Вытянув шею, я посмотрел туда, куда покалывал Тимка, но ничего особенного не заметил. На верёвках висели зимние вещи, вынесенные для просушки. Возле скамейки сиял никелем и яркой зелёной краской подростковый велосипед. По асфальту, заложив руки за спину и равнодушно поглядывая вокруг, ходил стриженный под машинку мальчишка.

— Не понимаешь? — зашептал Тимка.— Это ж Витьки Клюев! Видишь, он к велосипеду Бориса Назарова подбирается.

— А почему ты думаешь, что велосипед... ну, этого самого Назаро­ва?—спросил я. — Может, его собственный?

Тимка смерил меня уничтожающим взглядом.

— По-твоему, я с луны свалился, да? Думаешь, не знаю, что во дворе делается? Да у Витьки своего велосипеда в жизни не было. Ему мать обещала купить, если троек не будет, а он переэкзаменовку на осень получил. Понял? А такой зелёный только у одного человека, кроме меня, есть — у Бориса Назарова. Понял?

— А может, ему до этого велосипеда и дела нет? — начал было я, но Тимка перебил:

— Гляди! Гляди!

Озираясь по сторонам, мальчишка стал приближаться к велосипеду.

У меня перехвати­ло дыхание.

— Неужели украдёт?­

— Зачем? Сейчас кататься будет!

— Чего ж тут осо­бенного? — удивился я.

— Чудак! — Тим­кины глаза горели азартом.— Он же со­всем ездить не умеет. Как сядет, так сразу и падает. Вот посмо­тришь: через пять ми­нут от машины рожки да ножки останутся!

Всё так же насто­роженно озираясь, мальчишка подошёл к велосипеду, положил руки на руль, потом встал левой ногой на педаль, несколько раз оттолкнулся и стал за­кидывать правую ногу, чтобы сесть в седло. Я облегчённо вздохнул.

Но в тот момент руль в руках мальчишки за­ходил ходуном, и вело­сипедист вместе с вело­сипедом грохнулся на асфальт.

— Видал! Ви­дал! — давился от сме­ха Тимка.— Я ж тебе говорил! Ой, умора!

— Чего ж ты смот­ришь! — возмутился я. — Надо подойти и сказать.

— Ну, уж нет! — Тимкино лицо сдела­лось серьёзным и даже строгим.— В чужие де­ла не вмешиваюсь, по­нял?

Мне стало жалко незнакомого Бориса Назарова, и я поднялся.

— Тогда я сам!

Но Тимка потянул меня за рукав и ехидно спросил:

— А почём ты знаешь, может, я ошибся? Может, Борис сам разре­шил Витьке покататься? Ты вот сейчас подойдёшь, а он тебя по шее: не суйся, мол, куда не просят!

Пока я соображал, что делать. Витька ещё два раза грохнулся об землю. Когда он полетел в третий раз, я не выдержал и вскочил опять.

Однако Тимка ухватился за меня обеими руками.

— Постой. Сейчас самый спектакль начнется. Видишь, Борис идёт?

Действительно, из подъезда вышел ещё один мальчишка. Витька в

это время выписывал по двору немыслимые зигзаги, приближаясь на большой скорости к телеграфному столбу.

— Теперь велосипеду крышка! — захлебнулся от восторга Тимка.

Но Борис в несколько прыжков настиг велосипедиста и подхватил

машину. Витька вывалился из седла и во весь дух рванулся со двора.

Борис погрозил ему вслед кулаком и, покачав головой, осмотрел велосипед. Потом поставит его возле крыльца, а сам скрылся в подъезде.

— Успел всё-таки! — В голосе Тимки прозвучало сожаление. — За инструментом побежал. Посмотрим, что дальше будет.

Я разглядывал довольную, ухмыляющуюся Тимкину физиономию, и меня разбирала злость. Вдруг лицо моего соседа вытянулось, глаза его изумлённо расширились, а рот раскрылся. Я посмотрел туда, куда глядел Тимка, и опять сначала ничего не понял. Из подъезда вышел Борис Назаров и осторожно вывел новенький зелёный велосипед, как две капли води похожий на тот, что стоял уже возле крыльца.

Секунду спустя Тимки рядом со мной уже не было.

Когда я подошёл к крыльцу, мрачный, как туча. Тимка разглядывал велосипед, на котором несколько минут назад выделывал кренделя Вить­ка. А Борис Назаров рассказывал:

— Это, понимаешь, твоя бабушка его вынесла. Уборку она, что ли, затеяла. А я вышел, смотрю. Витька вот-вот в столб врежется. Еле успел.

— Спасибо! — хмуро пробормотал Тимка.

— За что? — искренне удивился Борис.— Если ты завтра на моём месте окажешься, разве ты точно то же самое не сделаешь?

— Завтра? — Тимка поскрёб затылок и вздохнул.— Завтра сделаю!

 

Виктор Воронин

Ода велосипеду

 

По старомодному - в седле -

Держу я руки на руле.

Несёт меня живой мотор.

Свободен верховой обзор.

Дорог не пачкает мой конь

И кислород не травит он.

Экологичен и красив,

Послушен, тих и не спесив.

Еды не надо для коня,

Не устаёт он от меня.

И транспорт он, и тренажёр.

Я друга нужного нашёл!

Хоть и не гонщик, не жокей,

Стараюсь мчать на нём скорей...

 

Литература

Сухотина-Толстая Т.Л. Зарницы памяти. Воспоминания. - М.: Художественная литература, 1976.

Сведения об авторах

Куликов Геомар Георгиевич (1924—1996) — детский советский писатель, автор знаменитой повести «Как я влиял на Севку». Выпустил ряд историко-приключенческих произведений для юношества: «Тайный гонец» (про восстание Болотникова в 1606-1607 годах), «У Дона Великого на берегу» (о Куликовской битве), «Пушкарь Собинка» (о стоянии на реке Угре в 1480 году) и др.

Мазняк Николай Васильевич (1920—2021) — фронтовик, писатель, автор нескольких поэтических сборников, книжек для детей.

Для того, чтобы мы могли качественно предоставить Вам услуги, мы используем cookies, которые сохраняются на Вашем компьютере. Нажимая СОГЛАСЕН, Вы подтверждаете то, что Вы проинформированы об использовании cookies на нашем сайте. Отключить cookies Вы можете в настройках своего браузера.
Согласен