Вот ведь транспорт. Всем транспортам транспорт. Это знакомый всем с детства велик, или велосипед.
Он появился в 1868 году в Европе, а первая велогонка состоялась во Франции. Первые велосипеды выглядели как аттракционы: переднее колесо было огромным, седло находилось высоко, залезть на это чудо и поехать можно было только с чужой помощью, но тряска не доставляла никакого удовольствия ездоку. Через 15 лет изобрели дутые шины и ездить стало удобнее.
Велосипедистов стали называть «циклистами», выпустили для них специальный журнал, открывали манежи для обучения езде и курсы управления новым транспортом. Что ж, появилась мода на здоровый образ жизни и велосипедные прогулки. Потом придумали номерки-жестянки, которые прикручивали к велосипедам, экзамены на право управления, собирали налоги и даже штрафовали за нарушение правил езды.
В Твери, например, запрещалось развивать на велосипеде большую скорость, ездить гуськом без промежутков, кататься по тротуарам, в парках, предписывалось иметь звонок и красный фонарь для езды в ночное время, ехать по правой стороне улицы.
Позволить себе велосипед мог состоятельный горожанин или мещанин. То ли дело в советское время: у мальчишек была заветная мечта о велике, его передавали «по наследству», хоть и в квартире негде его было держать, вешали на гвоздь в коридоре.
Велосипедом пользовались все. Даже Лев Толстой!
«Ничего не работаю. Велосипед…» - такую странную запись сделал шестидесятисемилетний Лев Николаевич Толстой в своём дневнике в мае 1895 года. Оказывается, работать ему мешал велосипед, точнее, новое увлечение.
Надо сказать, в России в то время велосипед был диковинкой. И хотя Лев Николаевич был уже далеко немолод, он приобрёл лучший велосипед
английской марки. Осталось только научиться на нём ездить. Писатель изучал необычный агрегат, разобрался в механизме работы этого чуда-устройства. Велосипедная езда - непростая задача для тех, кто привык к лошадям, а не к механике.
Обучали езде на велосипеде в манеже. Туда-то и направился Толстой. Одет он был просто: чёрная блуза, подпоясанная ремнём, сапоги. По виду и не скажешь, что граф или барин. Вахтёр без церемоний отправил его к смотрителю за получением разрешения на обучение в манеже.
Хорошо, хоть смотритель узнал великого писателя и проявил любезность: подозвал вахтёра и приказал ему посадить графа на велосипед и поддерживать его, пока он будет делать первые учебные круги на манеже. Вахтёр долго не понимал, о каком графе идёт речь. Смотритель манежа показал ему на человека в рубахе, который его спрашивал несколько минут назад: «Можно здесь поучиться ездить на велосипеде?»
Первый круг начинающий велосипедист проделал без падений, но ехал сосредоточенно и не отвлекался от управления. А уже через несколько дней Толстой свободно ездил на веломашине.
В велосипедном журнале «Циклист» даже печатались подробности обучения знаменитого графа езде на велосипеде.
Писатель признавался: «Со мной происходит смешное явление, стоит мне представить препятствие на пути, как я ощущаю неодолимое к нему влечение. И, в конце концов, наталкиваюсь на него! Я начал учиться в манеже, в котором делаются смотры дивизиям. На другом конце манежа училась ездить толстая дама. У неё на голове шляпа с перьями. И стоит мне взглянуть, как они колышутся, я чувствую - мой велосипед неотвратимо направляется к ней. Дама издаёт пронзительные крики и пытается от меня удрать. Но тщетно! Если я не успеваю соскочить с велосипеда, я неизбежно на неё налегаю и опрокидываю её! Со мной это случалось уже несколько раз. Теперь я стараюсь посещать манеж в часы, когда, я надеюсь, её там нет».
Увлечение велосипедом длилось с начала апреля до глубокой осени. Родные не одобряли странное времяпровождение, которому с энтузиазмом предавался писатель. Они посылали за ним слуг, если он долго не возвращался или портилась погода. Но потом смирились. Оказывается, езда на велосипеде положительно влияла на самочувствие и настроение графа.
Лев Николаевич не расставался с велосипедом, кружил на нём во дворе своего московского дома. Новый вид спорта так захватил писателя, что ему некогда было сочинительствовать. Он лихо летал на велосипеде на коротких дистанциях. И уставал, когда преодолевал долгий путь на этом транспорте из Ясной Поляны в Тулу (а это 15 километров!).
В том же году писатель вступил в Московский кружок велосипедной езды и получил специальный значок с удостоверением. А зимой следующего года от городской управы ему вручили билет № 2300 без права передачи для езды на велосипеде по улицам города Москвы.
Существовал утверждённый Городской Думой порядок езды по городу на
велосипеде.
- Нельзя было ездить на велосипедах по всем центральным улицам Москвы.
- Нельзя было ездить на велосипедах в пасхальные дни, в дни приезда высочайших особ в Москву.
- В случае беспокойства лошадей от появления едущего на велосипеде, последний обязан остановиться и сойти с велосипеда, и по возможности скрыть его от испуганной лошади.
…13. Употребление при езде на велосипедах непривычных для публики, обращающих на себя внимание костюмов, воспрещается.
Сколько же продлилось увлечение Толстого? Не поверите: всего год!
В дневнике появилась запись: «Нынче 2 мая 96 года. Бросил ездить на велосипеде. Удивляюсь, как мог так увлекаться?»
С облегчением выдохнула вся семья, которая беспокоилась о здоровье Льва Николаевича, когда с нетерпением ожидала его возвращения после велосипедной прогулки.
Нам понятно, что велосипед, на котором ездил Лев Николаевич Толстой, не совсем такой, к каким привыкли мы. Но и тогда он был двухколёсным, с шинами, с треугольным сидением. Гениальное изобретение. Крутишь педали, смотришь по сторонам. Просто, удобно и весело!
Не страшна велосипеду никакая дорога, по любой проедет, даже по еле видной тропке, даже при полном её отсутствии.
Николай Мазняк
Мой верный друг — велосипед
Спешит моя веломашина,
Звенит звоночек сам собой.
Кладёт резиновая шина
След рубчатый на шар земной.
Мой верный конь,
Мой конь железный,
О, как мне хорошо с тобой —
Мой двухколесный,
Одноместный,
Нетерпеливый, озорной!
Навстречу солнечному лету
Неси меня, мой друг, неси!
Вращай колёсами планету
Вокруг её земной оси!
Г. Куликов
Чужие дела
Вместе с Тимкой Зубовым я шёл к нему, чтобы поменяться марками. Мы уже вошли во двор, как вдруг Тимка схватил меня за руку и потащил и кусты.
— Что случилось?! — спросил я испуганно.
Тимка осторожно раздвинул кусты и просиял:
— Гляди!
Вытянув шею, я посмотрел туда, куда покалывал Тимка, но ничего особенного не заметил. На верёвках висели зимние вещи, вынесенные для просушки. Возле скамейки сиял никелем и яркой зелёной краской подростковый велосипед. По асфальту, заложив руки за спину и равнодушно поглядывая вокруг, ходил стриженный под машинку мальчишка.
— Не понимаешь? — зашептал Тимка.— Это ж Витьки Клюев! Видишь, он к велосипеду Бориса Назарова подбирается.
— А почему ты думаешь, что велосипед... ну, этого самого Назарова?—спросил я. — Может, его собственный?
Тимка смерил меня уничтожающим взглядом.
— По-твоему, я с луны свалился, да? Думаешь, не знаю, что во дворе делается? Да у Витьки своего велосипеда в жизни не было. Ему мать обещала купить, если троек не будет, а он переэкзаменовку на осень получил. Понял? А такой зелёный только у одного человека, кроме меня, есть — у Бориса Назарова. Понял?
— А может, ему до этого велосипеда и дела нет? — начал было я, но Тимка перебил:
— Гляди! Гляди!
Озираясь по сторонам, мальчишка стал приближаться к велосипеду.
У меня перехватило дыхание.
— Неужели украдёт?
— Зачем? Сейчас кататься будет!
— Чего ж тут особенного? — удивился я.
— Чудак! — Тимкины глаза горели азартом.— Он же совсем ездить не умеет. Как сядет, так сразу и падает. Вот посмотришь: через пять минут от машины рожки да ножки останутся!
Всё так же настороженно озираясь, мальчишка подошёл к велосипеду, положил руки на руль, потом встал левой ногой на педаль, несколько раз оттолкнулся и стал закидывать правую ногу, чтобы сесть в седло. Я облегчённо вздохнул.
Но в тот момент руль в руках мальчишки заходил ходуном, и велосипедист вместе с велосипедом грохнулся на асфальт.
— Видал! Видал! — давился от смеха Тимка.— Я ж тебе говорил! Ой, умора!
— Чего ж ты смотришь! — возмутился я. — Надо подойти и сказать.
— Ну, уж нет! — Тимкино лицо сделалось серьёзным и даже строгим.— В чужие дела не вмешиваюсь, понял?
Мне стало жалко незнакомого Бориса Назарова, и я поднялся.
— Тогда я сам!
Но Тимка потянул меня за рукав и ехидно спросил:
— А почём ты знаешь, может, я ошибся? Может, Борис сам разрешил Витьке покататься? Ты вот сейчас подойдёшь, а он тебя по шее: не суйся, мол, куда не просят!
Пока я соображал, что делать. Витька ещё два раза грохнулся об землю. Когда он полетел в третий раз, я не выдержал и вскочил опять.
Однако Тимка ухватился за меня обеими руками.
— Постой. Сейчас самый спектакль начнется. Видишь, Борис идёт?
Действительно, из подъезда вышел ещё один мальчишка. Витька в
это время выписывал по двору немыслимые зигзаги, приближаясь на большой скорости к телеграфному столбу.
— Теперь велосипеду крышка! — захлебнулся от восторга Тимка.
Но Борис в несколько прыжков настиг велосипедиста и подхватил
машину. Витька вывалился из седла и во весь дух рванулся со двора.
Борис погрозил ему вслед кулаком и, покачав головой, осмотрел велосипед. Потом поставит его возле крыльца, а сам скрылся в подъезде.
— Успел всё-таки! — В голосе Тимки прозвучало сожаление. — За инструментом побежал. Посмотрим, что дальше будет.
Я разглядывал довольную, ухмыляющуюся Тимкину физиономию, и меня разбирала злость. Вдруг лицо моего соседа вытянулось, глаза его изумлённо расширились, а рот раскрылся. Я посмотрел туда, куда глядел Тимка, и опять сначала ничего не понял. Из подъезда вышел Борис Назаров и осторожно вывел новенький зелёный велосипед, как две капли води похожий на тот, что стоял уже возле крыльца.
Секунду спустя Тимки рядом со мной уже не было.
Когда я подошёл к крыльцу, мрачный, как туча. Тимка разглядывал велосипед, на котором несколько минут назад выделывал кренделя Витька. А Борис Назаров рассказывал:
— Это, понимаешь, твоя бабушка его вынесла. Уборку она, что ли, затеяла. А я вышел, смотрю. Витька вот-вот в столб врежется. Еле успел.
— Спасибо! — хмуро пробормотал Тимка.
— За что? — искренне удивился Борис.— Если ты завтра на моём месте окажешься, разве ты точно то же самое не сделаешь?
— Завтра? — Тимка поскрёб затылок и вздохнул.— Завтра сделаю!
Виктор Воронин
Ода велосипеду
По старомодному - в седле -
Держу я руки на руле.
Несёт меня живой мотор.
Свободен верховой обзор.
Дорог не пачкает мой конь
И кислород не травит он.
Экологичен и красив,
Послушен, тих и не спесив.
Еды не надо для коня,
Не устаёт он от меня.
И транспорт он, и тренажёр.
Я друга нужного нашёл!
Хоть и не гонщик, не жокей,
Стараюсь мчать на нём скорей...
Литература
Сухотина-Толстая Т.Л. Зарницы памяти. Воспоминания. - М.: Художественная литература, 1976.
Сведения об авторах
Куликов Геомар Георгиевич (1924—1996) — детский советский писатель, автор знаменитой повести «Как я влиял на Севку». Выпустил ряд историко-приключенческих произведений для юношества: «Тайный гонец» (про восстание Болотникова в 1606-1607 годах), «У Дона Великого на берегу» (о Куликовской битве), «Пушкарь Собинка» (о стоянии на реке Угре в 1480 году) и др.
Мазняк Николай Васильевич (1920—2021) — фронтовик, писатель, автор нескольких поэтических сборников, книжек для детей.