«Как dandу лондонский одет…» — это выражение из первой главы «Евгения Онегина» Пушкин ввёл в круг известных афоризмов, передав модный неологизм в английском виде dandу и снабдив его русским переводом.
Вот мой Онегин на свободе;
Острижен по последней моде;
Как dandу лондонский одет —
И наконец увидел свет.
Источником для появления словечка послужила, вероятно, поэма Дж. Байрона «Беппо», которую читал поэт на досуге. И вот Пушкин вместо слова «джентльмен» использует «денди», словно предостерегая читателей не смешивать эти слова. Вариант произношения и написания слова «дэнди» не был конкурентом и вытеснился из употребления.
Дендизм в Европе стал модным образом жизни. Его основателем называют Джорджа Браммела. Он ввёл в гардероб мужской костюм с галстуком и шейные платки. После его правил стиля ушли из моды напомаженные парики, кружева и яркие цвета. В гардеробе, как он считал, должна быть одна заметная деталь. Для этого он выбрал белый шейный платок из муслина, который сильно крахмалил. А чтобы он лучше держался, Браммел изобрёл особый зажим в виде бабочки.
В России XIX века слово «денди» становится универсальным синонимом для слов «щёголь» и «франт», обозначая изящного светского человека, создающего новую моду («законодательницей мод» слыла и Татьяна, вышедшая замуж за генерала).
Непременным признаком денди было не только их искусство одеваться и педантизм в одежде, но и нахальство.
…Мой Евгений,
Боясь ревнивых осуждений,
В своей одежде был педант
И то, что мы назвали франт.
Он три часа, по крайней мере
Пред зеркалами проводил
И из уборной выходил
Подобный ветреной Венере,
Когда, надев мужской наряд,
Богиня едет в маскарад.
Не случайно в тексте слово «денди» имеет синоним «чудак». Так модный чудак в деревне становится, по меткому определению соседей, «опаснейшим чудаком».
Слово «денди» в романе «Евгений Онегин» окружено рядом слов, написанных не по-русски: rost-beef, beef-steaks, vulgar, но помогающих представить аристократическую жизнь высшего света.
Образ жизни денди — это не просто дань моде, это философия. Онегин следовал западным идеям, уме подать себя обществу, подчеркнуть свою индивидуальность и избранность. А это тоже искусство!
Денди в русской провинции заменяли словом «шаматон». В «Капитанской дочке» так охарактеризовал старший Гринёв столичных бездельников, и после публикации пушкинского текста слово «шаматон» — мот, гуляка, пустой человек — вошло в литературный оборот.
«Петруша в Петербург не поедет. Чему научится он, служа в Петербурге? мотать да повесничать? Нет, пускай послужит он в армии, да потянет лямку, да понюхает пороху, да будет солдат, а не шаматон».
В Европе для обозначения молодого человека, слепо следующего за модой, щёголя, светского модника было слово «фешенебль».
Французский описатель нравов Виктор Жуй с явным восхищением рассказывал, что «в Лондоне существует некоторый особый класс людей, знающих так хорошо сообразоваться с обычаями большого света и так искусно умеющих показывать себя по наружности обладателями великого богатства, что они всегда бывают приняты в лучших обществах: это фашионебли (fashionables)».
А о другом типе английских щёголей он говорил с явным чувством пренебрежения, видя в них результат повреждения нравов: «На всех улицах, во всех публичных местах встречаешь существа, не похожие ни на мужчин, ни на женщин, ни на обезьян, но которые, кажется, соединяют в себе отличительные черты трёх родов. В моё время даже не знали, что такое дендий. У нас также бывали щёголи, но они одевались в богатую парчу, в бархат и в шитые золотом платья, при шпагах, как это прилично благорожденному человеку».
Чем же по существу отличаются названия «носителей щегольства»: денди, джентльмены и фешенебли?
Русский денди пушкинской эпохи чрезвычайно учтив и благопристоен, но нахал, который, по словам Ю. Лотмана, «культивировал шокирующую небрежность и дерзость обращения».
Отношение к эпатажному поведению денди и к их экзотической одежде было в то время различное. Пример явно недоброжелательного отношения находим в мемуарах графа Ф.В. Ростопчина: «К тщеславным щеголям (fats, dandy) и дуракам всегда ощущал отвращение. ...Манерность возбуждала во мне самое неприятное чувство. Нарумяненные мужчины, раскрашенные и разукрашенные женщины казались мне жалкими».
Фешенебль — человек, наклонный к щегольству, но не обладающий вкусом.
Образ джентльмена сформировался в викторианскую эпоху. Изначально слово «джентльмен» означало мужчину благородного происхождения, аристократа (следующим званием было — эсквайр), но потом так стали называть образованного и воспитанного мужчину, почтенного и уравновешенного, чопорного и невозмутимого.
В «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля читаем: «Денди — нескл. англ., модный франт, хват, чистяк, модник, щёголь, лев, гоголь; щеголёк большого света».
В энциклопедическом словаре Ф.Г. Толля слово определяется исходя из социального положения человека: «Денди (англ.), мужчина, одевающийся постоянно по моде, порядочного происхождения, имеющий достаточный доход и обладающий хорошим вкусом».
Но вернёмся к «Евгению Онегину»:
Покамест в утреннем уборе,
Надев широкий боливар,
Онегин едет на бульвар
И там гуляет на просторе.
Как выглядел «утренний убор» Онегина? Что такое «боливар»? Как и какой носили костюм в пушкинские времена? Ответить на подобные вопросы поможет не только лингвист, но и художник-иллюстратор.
Я мог бы пред учёным светом
Здесь описать его наряд;
Конечно б, это было смело
Описывать моё же дело:
Но панталоны, фрак, жилет,
Всех этих слов на русском нет.
Сложно представить работу художника без глубокого изучения костюма. Подчас неопытные художники пренебрегают такой деталью, как костюм. И напрасно!
«Мод воспитанник примерный», кажется, только и занят своим туалетом, тратит на него уйму времени и сил. По описанию его кабинет похож на женский будуар, так много в нём мелочей по уходу за внешним видом.
Изображу ль в картине верной
Уединенный кабинет,
Где мод воспитанник примерный
Одет, раздет и вновь одет?
Янтарь на трубках Цареграда,
Фарфор и бронза на столе,
И чувств изнеженных отрада,
Духи в гранёном хрустале;
Гребёнки, пилочки стальные,
Прямые ножницы, кривые
И щётки тридцати родов
И для ногтей и для зубов…
Безусловно, внешний облик человека создаётся с помощью нескольких предметов одежды, которые чаще служат, чтобы укрывать и согревать тело. Личное дело каждого, как одеваться. Но всегда приятно наблюдать за человеком, одетым, что называется, с иголочки.
По костюму можно узнать о социальном положении, культурном уровне, характере, вкусе, даже убеждениях человека. Пристальный надзор полиции позволял вычислить вольнодумцев и противников власти. Например, в указах Петра I, Павла и Николая I строго предписывалось, кому и как одеваться, как стричься.
Национальные детали в одежде утрачивались, одевались преимущественно так, чтобы угодить вкусу императора.
«Петербуржцы смеются над костюмами в Москве, их оскорбляют венгерки и картузы, длинные волосы, гражданские усы. Москва действительно город штатский, несколько распущенный, не привыкший к дисциплине, но достоинство это или недостаток — это нерешённое дело. Стройность одинаковости, отсутствие разнообразия, личного, капризного, своеобычного, обязательная форма, внешний порядок — все это в высшей степени развито в самом нечеловеческом состоянии людей — в казармах. Мундир и однообразие — страсть деспотизма. Моды нигде не соблюдаются с таким уважением, как в Петербурге, это доказывает незрелость нашего образования: наши платья чужие. В Европе люди одеваются, а мы рядимся и поэтому боимся, если рукав широк или воротник узок. В Париже только боятся быть одетым без вкуса, в Лондоне боятся только простуды, в Италии всякий одевается как хочет. Если б показать эти батальоны одинаковых сюртуков, плотно застёгнутых, щеголей на Невском проспекте, англичанин принял бы их за отряд полисменов»,— писал А. И. Герцен в мемуарах «Былое и думы».
Каждый класс и социальная прослойка имели свой костюм: кроме городского костюма были формы у чиновников и военных, традиционную одежду имело духовенство, по-своему одевались ремесленники, слуги.
Только заправский щёголь буквально следовал картинке из журнала. В жизни было иначе: кроме столичной моды, существовала местная. Отличались по внешнему облику жители Петербурга, Москвы и провинции.
Петербург, пропитанный духом бюрократизма и военщины, строго соблюдал западную моду. В Москве манера одеваться была более русской, демократичной, индивидуальной. Московская мода требовала большей красочности, нарядности туалета. В провинции рядом со сверхмодными костюмами можно было увидеть давно вышедшие из моды платья и одежду собственного изобретения.
От влияния моды больше всего зависел женский костюм, мужской же почти не менялся. В XIX веке законодательницей женской моды оставалась Франция, главенствующая роль в мужской моде принадлежала Англии. Из Парижа регулярно присылались модные картинки, которые печатались во многих русских журналах. По ним шились туалеты в столице и в провинции.
В Петербурге и Москве существовали мастерские французских и английских портных. Были и местные портные, но чтобы привлечь заказчиков, они выдавали себя за иностранцев, не стесняясь указывать в своих вывесках: «Ефрем Петров — парижский портной».
В 1 главе поэмы «Мёртвые души» Гоголя, осматривая губернский город, Чичикову «попадались почти смытые дождём вывески с кренделями и сапогами, кое-где с нарисованными синими брюками и подписью какого-то Аршавского портного; где магазин с картузами, фуражками и надписью: «Иностранец Василий Федоров»…
Ведущую роль в первой четверти XIX века в мужском гардеробе играли фрак и сюртук. Фраки носили как одежду повседневную, с двубортными жилетами, которые шились из атласа, шелка, бархата и часто украшались вышивкой. Было принято носить одновременно два жилета разных цветов. Фраки цветные: зелёные, синие, а для бала и похорон обязательно чёрные.
Обычной деловой одеждой был двубортный сюртук, который сначала носили как верхнюю одежду, затем как домашнее платье. А с конца 1810-х годов в сюртуках вновь стали выходить на улицу. Сюртук считался скромной одеждой, не для визитов и театра, фрак же можно было носить всегда. Для сюртуков и фраков этого времени характерны очень высокие отложные воротники, рукава с буфами у плеча, узкие от локтя до кисти. Высокий воротник рубашки поддерживался широким галстуком. Манжеты и жабо из гофрированного батиста, при бальном туалете — из кружева.
Одеждой, первоначально предназначавшейся для верховой езды, служил мужской редингот, его шили из сукна на тёплой подкладке, часто с несколькими воротниками.
Из головных уборов носили цилиндр или круглую шляпу. Модными были шляпы с широкими полями, их называли «боливар» по имени героя национально-освободительной войны в Южной Америке Симона Боливара, носившего подобный убор.
Боливар мог быть настолько широким, что для того, чтобы пройти через узкую дверь, нужно было сначала пронести боливар впереди себя, а потом пройти самому и снова надеть боливар на голову. Этот головной убор указывал на определённые общественные настроения его владельца.
Среди обязательных предметов был брегет — элегантные часы, которые изготовлял французский часовой мастер Абрахам Луи Бреге. При нажатии на пружинку брегет отзванивал количество часов и минут. Тогда эти часы были карманными. Онегину не нужно было доставать часы, чтобы узнать время, достаточно просто нажать на пружинку.
Юрий Лотман пишет, что Онегин, выйдя в свет после лицея, сменил длинную французскую стрижку на короткую английскую — дендистскую. Волосы стригли сзади коротко, а спереди оставляли пряди. Длинные волосы носили только поэты у художники, модны были бакенбарды, но усы являлись привилегией военных.
Очень модны были лорнеты. Надо заметить что пользовались ими и люди с нормальным зрением.
Онегин входит,
Идёт меж кресел по ногам,
Двойной лорнет скосясь наводит
На ложи незнакомых дам;
Все ярусы окинул взором,
Всё видел: лицами, убором
Ужасно недоволен он;
С мужчинами со всех сторон
Раскланялся, потом на сцену
В большом рассеянье взглянул,
Отворотился — и зевнул…
Лорнет — зрительное стеклышко в оправе с ручкою, иногда на цепочке. В театре Евгений Онегин смотрит на дам двойным лорнетом. Это бинокль. Но рассматривать не сцену, а зрительный зал — дерзость в поведении щёголя. Глядеть «скосясь» — оскорбление для тех, на кого смотрят.
Утром, а иногда и в течение дня мужчины надевали шлафрок, или халат, из цветного шелка или бархата, с шалевым воротником и обшлагами другого цвета. Теплые шлафроки подбивались ватой и отделывались мехом. Щеголи предпочитали «экзотические» бухарские, китайские, турецкие халаты, которые носились с фесками и шапочками.
С XVIII века мода предписывала мужчине всегда при себе иметь палку или трость, которая украшалась набалдашником из серебра или золота, слоновой кости или фарфора. Приходившие с визитом мужчины оставляли трости в передней, военные там оставляли оружие.
В 20-30-е годы XIX века фрак и сюртук шили с подчеркнуто тонкой талией и широкой выпуклой грудью. Наиболее «корректный» костюм для первой половины дня считался черный, доверху застегивающийся сюртук. Для послеобеденного времени — цветной сюртук, светлые панталоны, цветной жилет и галстук, атласно-чёрный, иногда закрывающий всю грудь. Сюртук, жилет и панталоны — разного цвета. Только в середине века изредка появляются костюмы, в которых все три части сшиты из одной ткани. Дневной фрак застегивался на все пуговицы так, чтобы внизу был виден край жилета, а вверху край белого воротника рубашки и галстук.
В качестве верхней одежды использовались широкие плащи, зимой широкие шубы. Чиновники, когда шли на службу, или, как тогда говорили, в присутствие, надевали поверх форменного фрака шинель — длинное пальто с пелериной. Мерилом элегантности становится галстук. Издавали специальные руководства по завязыванию галстуков — «курс обучения» состоял из 15 уроков, а способов их завязывания насчитывалось до 32.
В 40-х годах воротники лежат плоско, полы сюртука и фалды фрака укорачиваются: не доходят до колена на 20 — 25 сантиметров. В эти годы чёрный цветной сюртук носят с тёмными клетчатыми панталонами, цветные сюртуки — с однотонными или клетчатыми панталонами светлых оттенков. Жилеты и галстуки большей частью из клетчатых материй, перчатки белые или светлые.
Гражданский вицмундир — форма чиновников, имеет покрой фрака, который отличается от него лишь оттенком тёмно-зелёного или тёмно-синего сукна да пуговицами с гербами.
В качестве повседневного платья широко была распространена венгерка со шнурами на груди и меховой опушкой. Её особенно любили отставные военные, жившие в провинции.
Появляются картузы, фуражки и шапки самых разных форм и фасонов. Обычай не разрешал входить в гостиную чужого дома с картузом или шапкой в руках, но если гость приходил в шляпе, то вносил её с собой в комнаты.
В первой половине XIX века не торговали готовыми одинаковыми платьями, как сейчас, поэтому непросто воссоздать облик дам и кавалеров этого времени.
Не всегда можно увидеть костюмы прошлого века в музеях. Остаётся одна возможность — посмотреть на костюмы с помощью картин, гравюр и рисунков. Или представить героев романов и повестей самостоятельно, с помощью портретных описаний писателей-классиков.
Литература
- Добродомов И.Г. Кто такой шаматон? // Русский язык в школе. — 2001. — № 2. — С. 95—98.
- Иванов С.Л. Денди // Русская речь. — 2003. — № 2. — С. 95—102.
- Кокарева М. Евгений Онегин: как одевался и жил знаменитый щёголь начала 19 века.
- Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства. (XVIII — начала XIX века). — СПб., 1994.
- Набоков В.В. Комментарий к роману А.С. Пушкину «Евгений Онегин». — М., 1999.
- Панов В. Как одевался Онегин? // Юный художник. — 1982. — № 3. — С. 43—47.