Михаил Нестеров (1862-1942), мастер религиозных росписей, создатель исторических картин, портретов известных деятелей культуры и науки, остро ощущал неблагополучие современного мира, самозабвенно поэтизировал старину, тоскуя по прошлому, по неведомой прекрасной стране, созданной своей фантазией.
В своём придуманном романтическом мире он искал выражение для подлинных чувств и образов, тот самый нравственный идеал, который, как казалось ему, был утрачен. В русской природе и православии художник нашёл для себя идеи для создания нового живописного языка, сочетая натуру и древнерусские традиции, элементы импрессионизма и модерна.
Михаил Васильевич родился в городе Уфе в купеческой семье, но никаких способностей к торговому делу, по собственному признанию, не имел. Не желая нести бремя всеобщей воинской повинности, Михаил поступил в Уфимскую гимназию. Но учение не привлекало мальчика, и родители решили отвезти двенадцатилетнего сына в Москву, устроив его в Императорское техническое училище.
Успешно сдав экзамены только по трём предметам, среди которых были закону Божий, рисование и чистописание, Михаил остальные провалил. Пришлось идти в реальное училище К.П. Воскресенского. Много слёз было пролито, пока Михаил освоился с правилами, принятыми в училище, и соученики признали его достойным товарищем. Скоро проявилась склонность мальчика к рисованию.
«Рисование с каждым днём захватывало меня всё больше и больше, ― вспоминал Михаил Васильевич в книге «Давние дни». ― Я явно стал пренебрегать другими предметами, и всё это как-то сходило с рук. Я начал становиться местною известностью своим художеством и отчаянными шалостями...»
Учитель А.П. Драбов, подметивший художественные способности мальчика, занимался со способным учеником во внеурочное время и по праздникам. Работы Михаила посмотрел известный в те времена художник Константин Трутовский, который был инспектором Московского училища живописи, ваяния и зодчества. По его совету, Нестеров стал копировать образ архангела Михаила, работы известных художников.
Незабываемым событием было посещение передвижной выставки, которая помещалась тогда в училище живописи и ваяния. Юноше больше всего понравились картины Трутовского, Мясоедова, Ярошенко.
«Совершенно я растерялся, был восхищён до истомы, до какого-то забвения всего живущего знаменитой «Украинской ночью» Куинджи. К Куинджи у меня осталась навсегда благодарная память. Он раскрыл мою душу к природе, к пейзажу. Много, много лет спустя судьбе было угодно моё имя связать с его именем. По его кончине я был избран на его освободившееся место как действительный член Академии художеств».
Михаил поступил в училище живописи, ваяния и зодчества, пообещав родителям, что будет там прилежно учиться и перестать шалить. Можно представить, как трудно было принять это решение родителям, которые считали художников неудачниками, людьми третьего сорта, и как непросто было Михаилу доказать себе и отцу, что это решение правильное.
«Я не знал тогда, каких трудов, какой затраты сил, времени потребуется с моей стороны, чтобы преодолеть все преграды и стать спустя много времени в ряды избранников. Я не знал, чего стоило отцу согласиться с Константином Павловичем отдать меня в училище на Мясницкой, чего стоило отцу проститься с мыслью видеть меня инженером-механиком или чем-то вообще солидным. Каково было именитому уфимскому купцу Василию Ивановичу Нестерову перенести этот "удар судьбы". Сын его — "живописец"».
В училище наставниками Нестерова были В.Г. Перов, А.К. Саврасов, И.М. Прянишников, в Академии художеств в Санкт-Петербурге он учился у П.П. Чистякова.
В августе 1885 года, не получив родительского благословения, художник женился на Марии Ивановне Мартыновской. Не могло быть и речи о помощи от родителей, приходилось во всём рассчитывать только на себя.
«Невеста моя, несмотря на скромность своего наряда, была прекрасна. В ней было столько счастья, так она была красива, что у меня и сейчас нет слов для сравнения», – вспоминал Нестеров много позже.
Художник писал картины на исторические темы, а для заработка занимался рисованием, делая иллюстрации к произведениям П.И. Мельникова-Печерского «В лесах», «Братьям Карамазовым» Ф.М. Достоевского, «Анне Карениной» Л.Н. Толстого, «Капитанской дочке» А.С. Пушкина. Он работал в журналах «Радуга», «Нива», «Всемирная иллюстрация», «Север», иллюстрировал книги для детского чтения сказки и былины. Художник с улыбкой говорил об этом времени: «Рисовал потому, что пить-есть надо было».
При родах Маша скончалась. Скорбь по возлюбленной отразилась в картинах, где появились женщины, исполненные внутренней красоты и чистоты. Таким способом художнику было легче «изживать своё горе».
«Любовь к Маше и потеря её сделали меня художником, вложили в моё художество недостающее содержание, и чувство, и живую душу», – писал в своих мемуарах Нестеров.
И действительно, стилистика художника изменилась: в его масляных этюдах и карандашных рисунках до картины «Христова невеста» не было пейзажей, не было кротких и застенчивых женщин. В русской природе и одиночестве крестьянской девушки чувствовалось явление чего-то нового, ещё небывалого.
Понятие «нестеровская девушка» связано с образом молодой девушки из народа, тоскующей, печальной, сосредоточенной на своём внутреннем мире. Живописцу удалось создать неповторимый женский образ, утончённый, аскетичный, глубокий, как лики святых на иконах.
Героиня картины «Христова невеста» готовится стать инокиней, удалившись от мира в глухой лесной скит. Девушка печальна, в её больших глазах застыла глубокая грусть, ей кажется, что все пути к счастью «заказаны», пусть другие гадают на Святки, водят хороводы, ищут суженого, нянчат детишек, пекут пироги. Ей уже не носить красных сарафанов и узорчатых платков, ярких монист и серёжек. Забавы земного мира и грешные желания теперь не для неё, женские страсти и радости ей безразличны.
Христова невеста выбрала иную жизнь ― в спокойствии и гармонии, в простой работе, в заботе о тех, кто нуждается в помощи. Она носит строгий тёмно-синий сарафан и белую сорочку с длинными рукавами, волосы и шея плотно закрыты длинным белым платком с синим узором по канве. По тёмному платью и белому, по особой форме покрытого платка можно узнать христовых невест, давших обет безбрачия, и на других полотнах мастера. Эти девушки с идеально прекрасными лицами так томительно прощаются с миром земным, посвящая себя Царю Небесному, словно они ангелы со сложенными крыльями.
«С этой картины произошёл перелом во мне, появилось то, что позднее развилось в нечто цельное, определённое, давшее мне своё «лицо».
Нестеров считал, что без картины «Христова невеста» и того, что пережито с нею, не было бы того художника, который смог бы написать «Пустынника», «Отрока Варфоломея», «Великого пострига», «Димитрия Царевича», «Душа народа».
Уральская рябина, тёмные силуэты елей, кроткий старец, тихо идущий вдоль берега, нежно любящий всё живое в природе и сам как бы её часть. Годы, конечно, могут состарить тело, но душа всё же молода и непобедима временем. Согбенный старичок с неказистой клюкой в немощных руках ― это герой картины «Пустынник», которую приобрёл у художника П.М. Третьяков для своей галереи.
«Каждого молодого художника (да и старого) заветной мечтой было попасть в его галерею, а моей ― тем более: ведь мой отец давно объявил мне полусерьёзно, что все мои медали и звания не убедят его в том, что я «готовый художник», пока моей картины не будет в галерее…»
Отец встретил сына радостно: знал уже, что картина была куплена Третьяковым за 500 рублей. Испытание на звание художника было сыном выдержано.
Нестеров начал работу над «Отроком Варфоломеем». Было начало сентября. Художник делал альбомные наброски композиции картины, но для образа будущего преподобного Сергия не хватало некоторых важных деталей. В деревне он заметил девочку лет десяти, болезненную, стриженую, с хорошеньким личиком, с большими голубыми глазами, с худенькими, нервно сжатыми пальчиками. Художник нашел то, что ему грезилось. Дни были по-осеннему тихие, ясные, тёплые. Работалось напряжённо.
Нестеров сознательно выбрал осень для своей картины. В ней есть тишина, спокойствие, которые совпадают с высоким состояниям души, и движимой к высшей правде и красоте. Нестеровский Варфоломей мог грустить и радоваться только вместе с этою осенней природою, когда «день хрустальный», когда «лучезарны вечера», когда светла «лазурь над грустно сиротеющей землёй». Художнику хотелось так написать осень, чтобы видно было, как журавли летят клином над отдыхающими нивами и примолкшими лесами, и под их прощальный клич отрок Варфоломей видит старца.
«Отрок Варфоломей» тоже был куплен Третьяковым, который дал ей высокую оценку. В 1890 году с этой картиной познакомился профессор Прахов, который заведовал росписью Владимирского собора в Киеве. Его поразил художественный талант Нестерова, и он сделал художнику предложение поработать в соборе. Художник почти двадцать лет жизни отдал росписям Владимирского собора. Росписи на хорах и часть нижних алтарных изображений отличались светлым колоритом, интимно-поэтическим характером человеческих образов. Справа от главного входа в храм помешалась большая картина Нестерова «Крещение». Изображения Бориса и Глеба были написаны на фоне весеннего русского пейзажа.
После Киева Михаил Васильевич работал на росписях храмов в Грузии, в Марфо-Мариинской обители в Москве, Петербурге, Сумах, рисовал монахов, монастырскую жизнь, скиты, схимников. Художник выступал за возрождение религиозной живописи. К сожалению, позицию Нестерова многие не разделяли, обвиняя его в «утопичности взглядов». Но как показало время, Нестеров оказался прозорливей тех, кто критиковал его.
Революцию 1917 года Нестеров не принял, но открыто не протестовал. Как ветеран русского искусства он был окружён уважением, помогал молодым художникам профессиональным советом и участием: братьям Кориным, Д. Шмаринову. Спасала Михаила Васильевича увлечённость любимой темой, связанной с православием. Чтобы обеспечить семью и не потерять художественные навыки, создавал портреты писателей, учёных, скульпторов, живописцев, философов. Среди его работ есть несколько портретов дочерей: Ольги, Веры и Натальи.
Старшая дочь Ольга после смерти первой жены художника с младенчества жила у его родителей в Уфе. Когда девочка подросла, Михаил Васильевич забрал её к себе в Киев, где он расписывал Владимирский собор. Ольге нужно было учиться, и отец устроил её в киевский институт благородных девиц. Там она заразилась от одной из воспитанниц скарлатиной. Температура стояла высокая, возникли осложнения. Жизнь Ольги висела на волоске. Нужно было делать операции.
«Олюшка лежала с головы до ног забинтованная, как Лазарь в гробе. В моей девочке у меня оставалась последняя надежда на счастье, последнее воспоминание о Маше. Чего-чего я не передумал в те дни, недели, месяцы…»
Девять месяцев длилась болезнь, но, к счастью, её удалось одолеть, и после выздоровления Михаил Васильевич увёз дочку в Крым. Перенесённые операции наложили на внешность и характер Ольги неизгладимую печать: она стала более взрослой, задумчивой, не знавшей материнской ласки.
Отец так боялся потерять любимую дочь, что осенью 1905 года в Киеве написал её портрет. Ей тогда исполнилось девятнадцать лет. Художник сумел показать черты обречённости девушки: и болезненную бледность, и худобу. В портрете больше всего поражает бледное лицо, прозрачность рук. Это особенно видно на фоне белого плаща-накидки с тёмно-синей подкладкой, которая словно укрывает девушку от внутреннего озноба. На Ольге бежевая блузка, украшенная прорезной гладью, белым воротничком и присборенными на плечах рукавами, тёмная длинная юбка с широкой полосой по нижнему краю. Она полулежит в кресле, в комнате виден край небольшого бюро, на котором стоят свеча, вазочка с бледно-жёлтой розой, фотографии в рамках, какие-то безделушки.
Нестеров называл этот портрет большим этюдом. Уже после смерти художника в 1945 году картина была приобретена Третьяковской галереей.
Год спустя Михаил Васильевич вновь обращается к облику Ольги, работая над «Амазонкой». Он создавал портрет в родной Уфе, около своего дома, в старом саду. Позировала Ольга Михайловна при заходящем солнце, в предвечерние часы, после поездки верхом.
Необычное название картины пошло от чёрного костюма дамы-наездницы, в который была облачена Ольга, стоящая с тонким хлыстом на берегу реки. На ней ярко-красная шапочка, напоминающая пилотку, блестящая брошка, тончайшие коричневые перчатки. Головной убор подчёркивает её неестественную бледность. Склонив голову вправо, она смотрит вдаль. Красивое лицо девушки спокойно, но поворот плеч и наклон головы создают впечатление грустного раздумья. Царственная осанка поначалу создаёт впечатление, что перед нами женщина-аристократка, непроницаемо холодная и неспособная на эмоции. Но лицо, лишённое светского блеска, позёрства, заставляет изменить мнение. Трогательный наклон головы, отрешённый взгляд говорят об одухотворённой натуре этой меланхоличной девушки.
Художник намеренно выбрал вечер и реку. Чуть розовеет закатное небо, в прозрачной воде отражается противоположный берег с синеватой далью леса. Отблеск догорающего дня лежит и на лице девушки, передавая впечатление лёгкой печали. Тишина и спокойствие в природе созвучна душевному миру человека, его мыслям и чувствам.
В 1907 году на первой персональной выставке Нестерова картину купили для Русского музея, а открытки с репродукцией портрета раскупались успешнее других.
Картина 1907 года «Наташа на садовой скамейке», на которой изображена младшая дочь художника от второго брака, передаёт особую симпатию и нежные чувства отца. Наташа сидит в пол-оборота на садовой скамье в тени елей и читает книгу. Из-за детской худощавости левое плечо у неё открыто, лёгкое синее платье слишком широко и велико ей. Рядом лежат жёлтые полевые цветы, которые она собирала во время прогулки. Она так увлечена чтением, что наклонила голову с вьющимися тёмными волосами. Девочка юна и по-детски непосредственна.
Взрослую Наташу Нестеров напишет ещё раз в 1923 году на даче в Дубках, где он гостил у художника Василия Бакшеева. То лето было холодным, дождливым. Михаил Васильевич увидел дочь-подростка на скамейке у пруда и решил написать портрет. На картине «Девушка у пруда» Михаил Васильевич запечатлел Наташу в голубом платье, сшитом из материи, на фоне вечерних затенённых деревьев, отражающихся в тёмной воде пруда. На голове дочери была модная белая шапочка, а воздушная пелерина надевалась отдельно. Девушка чем-то взволнованна, она смотрит перед собой, словно кого-то ждёт.
На портрете ей почти 20 лет. Несколько дней, несмотря на тучи комаров и постоянные дожди, она позировала отцу.
Среднюю дочь Веру, рождённую в гражданском браке с учительницей Юлией Николаевной Урусман, Михаил Васильевич написал в пышном бальном платье с открытым декольте с цветами на груди, сшитом по эскизам прошлого века. В качестве интерьера художник выбрал гостиную в старом доме, который стал музеем. На портрете, созданном в 1928 году, она словно на мгновение присела на старинный диван красного дерева с дорогой викторианской обивкой и подушкой с фестончиками, чтобы в следующее мгновение после минутной отдыха снова закружиться в вихре бала. Она вся подалась вперёд, руки раскинула в стороны, словно крылья птицы. Но лицо Веры грустно и не сочетается с ярким праздничным нарядом.
Нестеров прожил долго, имел многое из того, что называется счастьем: дружную большую семью, успех в творчестве, новаторство в искусстве. Михаил Васильевич создал неповторимый живописный мир с особым пейзажем, в котором соединено прошлое и настоящее его родины и народа, с живой красотой в людях, их мыслях и душе.
Литература
1. Дурылин С.Н. Нестеров в жизни и творчестве. - М.: Молодая гвардия, 2004.
2. Ионина Н. А. Сто великих картин. — М.: Вече, 2000.
3. Климов П.Ю. Михаил Нестеров. СПб.: Золотой век, 2008.
4. Нестеров М.В. О пережитом. 1862-1917 гг. Воспоминания. - М.: Советский художник, 1985.
