Говорят, что за грибами нужно ходить ранним утром. Спорное утверждение! Человек не способен слышать, как растёт трава, или дерево, или гриб. Они растут тайно от нас.
Даже если бродить по тропам каждый день, как например писатель-натуралист Николай Сладков, всё равно не сможешь приметить, как ещё вчера висевшие над землёй мохнатые лапы ели тяжело припадут к траве. Перед этим чудом только разведёшь руками: вон какие вымахали!
Грибы словно подарки леса. Готовит он их тайком и стеснительно прячет от невнимательного беглого взгляда. Вроде бы для всех — любому. Но вручаются они с условием — брать их можно только на заре и никак нельзя к ним опаздывать. Охотников ведь много!
Считают, что грибы хорошо растут после дождя ночью. Вот спрячется солнце за зубцы дальних деревьев, и зашуршат опавшие иглы вокруг стволов, задвигаются. Тёмные мхи в борах раздвинутся, и выйдет гриб. Ищи его!
Только ходить по лесу надо тихо, не спугните тишину. Ведь в ней таится покой лесных обитателей. Пусть они до поры до времени не догадываются, что в лес пришли незваные гости.
Белые, или боровики, растут в лиственных и хвойных лесах, на лесных опушках и в редком молодом ельнике. Подосиновики попадаются в осиновых лесах, по берёзовым перелескам. Таятся они и вблизи сосен. А вот маслята растут семьями. Они друзья сосен и елей. Опёнков тоже можно встретить сразу много на старых зелёных от моха пеньках.
А уж если хочешь стать хорошим грибником, то запомни нехитрые правила.
- Не ленись заглянуть под низко растущие ветки деревьев, повороши палкой в траве.
- Приглядывайся к пням, корням и трещинам деревьев. Опёнков можно встретить сразу много.
- Если нашёл гриб, срежь его, а не срывай, чтобы не нарушить грибницу. Тогда на этом же месте вырастет ещё гриб.
- Совсем маленькие грибы лучше не срезай, не жадничай.
- Ядовитые грибы не срезай и не трогай. Они нужны лесу, да и на руках останется ядовитый сок.
- Если нашёл гриб и не знаешь, ядовитый он или съедобный, а рядом нет опытного грибника, который рассеет сомнения, лучше этот гриб не брать в корзину.
- Все грибы в лукошке или корзине должны быть крепкие, не червивые.
Если поход в лес по каким-то причинам не состоится, то прочтите рассказы А. Воробьёва «По грибы» и С. Сорока «В осеннем лесу» и узнаете, какие дары можно принести с собой из леса.
А. Воробьёв
По грибы
Просыпаться надо было ужасно рано. Утро едва начиналось за чуть светлыми окнами. Через открытую дверь балкона тянуло холодом и сыростью.
— Пора, время! — Папа потряс за плечо, потом откинул край одеяла, не давая мне спрятаться в тепло.
— Уже?.. Да ну... не хочу... подожди немного,— бормотал я спросонья и молотил воздух руками, стараясь поймать одеяло.
— Смотри сам. Может, останешься?— спокойно спрашивал он, и я понимал, что надо собираться.
С закрытыми глазами шарил по комнате, грохал стульями, большими глотками пил молоко из широкой белой чашки. Потом отец аккуратно ставил на пол в коридоре тяжёлые кирзовые сапоги. Они были великоваты мне, но зато настоящие, взрослые, солдатские сапоги. в которых можно пройти где угодно. Хоть по болоту. Хоть по горячим углям костра.
— Портянки не разучился наматывать? Тогда живее, как в армии.
Вот чего я никогда не мог понять: почему взрослые так спешат, отправляясь за грибами? Почему обязательно выходить из дома так рано, чуть не бегом, да ещё других подгонять? Опаздывают, что ли? Или от мысли, что все грибы соберут? Я потихоньку ворчал, воюя с сапогами, а отец лишь усмехался:
— Кто тебя гонит?.. Ложись спать, сейчас как раз самый сон.
Но в такой момент о сне бесполезно мечтать, я уже знал это, знал, что если останусь, то буду ворочаться всё утро и обзывать себя дураком и лентяем. — Нет, пойду, сейчас умоюсь и пойду...
Самая скучная часть пути — какой-то заброшенной стройкой, пустырем, зарослями репейника и пыльной морщинистой дорогой. Скучно-скучно. Мы невольно прибавляем шагу, стараясь скорее увидеть над выгоревшей травой синеватую полоску леса. Она долго не появляется, наконец мы почти бежим, выскакиваем на пригорок — и вот он, лес.
Мокрые, длинные стебли травы стирают с сапог наших пыль. Мы с опаской, как из дома в дождь, ступаем под деревья, у которых на ветках ещё висят клочья тумана, и шагаем дальше от края. Здесь всё истоптано, измято туристами, дачниками, приезжими автолюбителями.
Только муравьи суетятся. Лес у дороги словно напуган, съёжился, подобрался весь, молчком стоит.
Всегда угадывали мы ту неразличимую глазом черту, за которой лес оживал, отряхивался, делался сильным и хитрым. Отец выбирал палку по руке, приподнимал ею низкие ветки, ступал мягче, спокойнее. И обязательно первым находил гриб. Какую-нибудь желтую промокшую сыроегу.
— Начали,— тихо говорил он и подмигивал мне.
— Ага... начали,— растерянно отвечал я, изо всех сил вглядываясь в тропинку, по которой шёл. Потом спохватывался, косился на отца и забирался подальше от него, в сторону, где грибов наверняка должно быть больше.
Я никогда не ел грибов. Не знал их вкуса, всякий раз упорно, наотрез отказывался, когда уговаривали попробовать. Ещё час назад они были крепкими и пузатыми. Живыми...
Но как только папа скажет, что завтра подниматься совсем рано, почти затемно, я тут же соглашаюсь. Мне нужно идти за грибами. Как странно... Наверное, азарт вселяется в меня.
...На дне моего пластмассового ведерка с десяток блеклых сыроежек да горсть лисичек, желтых, как апельсиновые корки. Отец поджидает на просеке, заглядывает, усмехается:
— Маловато. Отстаёшь...
Я обижаюсь и, не говоря ни слова, напролом лезу в ельник. «Сейчас, сейчас обгоню тебя, увидишь, как мне повезёт». Маленькие ёлки растут густо, сплошной стеной и сердито меня колют молодыми иголками. Опускаюсь на корточки, потом ползу по влажной земле и ищу глазами знакомые цветные шляпки. Но их нет. И, конечно, напрасно сюда пробираться, ведь среди такой еловой прорвы никогда не вылезет уважающий себя гриб. Не набрать ему здесь силу.
Всё это понятно и давно известно, а я лезу дальше, и упрямство здесь ни при чём, просто очень хочется найти гриб там, где его быть не может. Именно среди моря иголок, не видимый никому и никем не тревожимый, должен вымахать самый большой и красивый гриб. Я верю, что когда-нибудь обязательно найду его.
Вид у меня, конечно, очень смешной, когда выползаю из-под ёлок, облепленный листьями и паутиной, с застрявшими в волосах сухими иголками.
Под большими деревьями сухо. На рыжей хвое поближе к тёмному стволу уселись свинушки. Крепкие, с замшевыми шляпками, они веселые и бесхитростные, никогда не прячутся. Торчат, как на ладони, зыркают по сторонам. Ждут, кто их срежет. И держатся кучкой, дружно, не желая расставаться друг с дружкой: «Коль нашли нас, так всех забирайте, чего там».
Не сходя с места, боясь неосторожно наступить на кого-нибудь, срезаю их, складываю кучкой. Прежде чем отправить в ведёрко, снова осматриваюсь, не забыл ли кого из братьев, не оставил ли скучать.
Я пробираюсь по склону оврага и, чтобы не загреметь вниз, хватаюсь за тонкие прутики орешника. Папа пошёл стороной. Наверное, он не знает, как смешно прячутся грибы на крутых склонах. Если спускаться вниз, ничего не увидишь. Но, карабкаясь вверх, сразу, как на большом экране, замечаешь светлую ножку и круглую шляпку, прикрытую навесом из старых листьев или пожелтевшей травы. Как страус: голову спрятал, а весь на виду. Замаскировался, называется.
На солнышке, не таясь, отплясывает бледная поганка в короткой юбочке. Она нахальная и злая. Однажды я ударил такую же палкой. От удара она разлетелась в клочья, а я зашагал прочь. Шёл и корил себя за то, что поступил всё же плохо. Пусть поганка, пусть вредная и ядовитая, ведь и она зачем-то нужна лесу, раз выросла тут...
Под ногами противно зачавкало, сапоги стали увязать, а впереди жидкие пучки осоки покачивались среди зелёной лужайки. Болото. Лучше не соваться.
Откуда-то справа меня позвал отец. Он склонился над пушистой кочкой, аккуратно приминая руками длинный мох. В зелени алела крупная круглая шляпка.
— Смотри, какой!
— Ух ты, подосиновик.
Удивительный гриб... У него настоящая красная кардинальская шапочка. Роман о трёх мушкетерах был одно время моей настольной книгой, и мне нравился не только отважный гасконец и его друзья, но и умный, ловкий Ришелье. Характер гриба походил на характер великого интригана, и это объясняло мне, почему так трудно найти подосиновик в наших подмосковных лесах. В последние годы грибов этих стало совсем мало. А бывало, мы с отцом до холодов ходили в осинник, где, побелённые инеем, стояли великаны в кардинальских красных шапках.
...Обогнув болото, мы снова разбредались в стороны. Начинало одолевать беспокойство. Я спешил, всё чаще нагибался с радостным, замирающим сердцем к какому-нибудь сухому сучку или влажно блеснувшей на земле ветке. Дело шло к полудню, появилась первая усталость, а вместе с ней припомнилось, что в ведёрке моем до сих пор нет белого гриба. Тугого, в добрых ямочках и прожилках, с грустной улыбкой в складках могучей коричневой шляпки.
Бабушка говорила мне, что белые грибы —дети лесного царя. Я смеялся и не верил. Она тоже хитро подмигивала и смеялась. Но всегда, когда мы возвращались из леса, она бережно, по одному брала белые, разглядывала их, подбрасывала в широких ладонях и даже вроде что-то нашёптывала.
Белые грибы приносили в дом радость. Их очищали от прилипшей земли и клали отдельно, на подоконник, рядом с крупными жёлтыми яблоками.
И каждый, войдя в кухню, с восторгом щелкал языком и осторожно касался кончиками пальцев твёрдых, как камушки, лесных царевичей.
Ради них я забирался в самый глухой лес, заползал под ажурные листья папоротника, обдирал руки, перелезая через поваленные стволы, кубарем катился в овраг, нагибался над любым подозрительным сучком и шёл, упрямо шёл дальше.
Они умели прятаться, эти белые грибы. Но я не мог просто так вернуться. Я хотел, чтобы в нашем доме всегда было радостно. Может быть, поэтому я любил ходить за грибами?
Сапоги сделались совсем тяжелыми и гулко бухали по выбитой многими ногами тропинке. Мы возвращались. Лес расступался, и за редкими деревьями уже светлело поле. Я швырнул бесполезную палку в кусты, проследил, куда она упадёт, и, ещё не веря глазам, не надеясь, побежал назад, к стоящей у дороги ёлке. Там был мой белый гриб!
...Дома я еще долго любуюсь грибами. Они лежат горкой на столе. Мама суетится на кухне, гремит сковородой и собирается мыть грибы.
За окном розовеет небо. Скоро вечер. Внизу ездят машины, шлёпает мяч, дворник метёт тротуар. А мне кажется, что в комнате пахнет еловыми ветками. Пахнет лесом...
Светлана Сорока
В осеннем лесу
— Просыпайся! — сквозь сон Севка услышал бодрый голос отца.
Он быстро открыл глаза. Сквозь неплотно занавешенную штору в окно заглядывали заспанные солнечные лучи. Севка посмотрел на них, на папу и улыбнулся.
Погода хорошая! И это значит сегодня в лес за грибами!
...Собравшись, они вышли из дома и пошли по дороге, золотистой от солнца и жёлтых осенних листьев. «Совсем, как монетки», — глядя себе под ноги, думал Севка.
— Спорим, я больше найду?! — неожиданно решил подзадорить Севку отец.
— Не-а, я! — тут же возразил он и прибавил шаг.
Свежий воздух с терпким ароматом осенних листьев бодрил грибников, заставлял их идти быстрее. Золотая дорога плавно перетекла в просёлочную, вьющуюся лёгкой жёлтой змейкой.
В лес они зашли незаметно. Он будто бы сам шагнул им навстречу, распахнул для них свои объятия. Невысокие стройные берёзки с золотистыми кружевными кронами чередовались с трепещущими на ветру красноватыми осинками, а под ними, местами очень близко друг к другу, росли тёмно-зелёные молодые ёлочки, пряча в своей хвое живительную сырость и крепкий грибной запах.
Севка его сразу почувствовал. Значит, здесь должны быть грибы.
— Нашёл! — вдруг закричал папа, бережно срезая большой крепкий гриб с коричневой шляпкой.
— Белый! Один: ноль!
«Подумаешь, я сейчас тоже найду!» — обиженно закусив губу, Севка отправился в противоположную сторону. Осторожно ступая по мягким травяным кочкам, он внимательно смотрел себе под ноги. Зелёные кочки были усеяны разноцветными листочками: жёлтыми, тёмно-оранжевыми, медными. Севка несколько раз принимал их за подосиновики, приседал на корточки, но тут же разочаровывался и шёл дальше.
Вот суховатая трава причудливо приподнята, и из неё торчит что-то тёмное... Гриб?! Коряга.
Севка вздохнул и побрёл в сторону тёмных пушистых ёлочек. Они росли тесным полукольцом, ласково прижимаясь друг к другу своими густыми, колючими лапами. Две большие и одна в серединке поменьше.
Севка шагнул в уютное углубление и вдруг заметил под одной из ёлок что-то оранжевое. Он осторожно раздвинул траву, и...
— Ура! Гриб! — не сдерживая радости, закричал он.
— Нашёл?! — отозвался папа.
Но Севка не ответил, опустившись на колени, он заворожённо смотрел на находку. На фоне еловой хвои большая оранжевая шляпка и белая ножка в тёмную крапинку казались яркими, почти сказочными.
«Подосиновый!» — Севка осторожно дотронулся до выпуклой шляпки.... Она была мягкая, прохладная, шелковистая. «Красивая!» —Севка посидел, посмотрел на гриб и только потом аккуратно срезал его.
Между тем папа нашёл ещё один, и ещё. Но и сын тоже не отставал. Вот только соревноваться ему уже не хотелось. Севка не спешил класть «урожай» в корзину. Он с интересом и любопытством рассматривал грибы, бережно касался их, изучал, любовался...
Вот подберёзовик на длинной крепкой ножке. Шляпка у него кривая. Это всё потому, что он рос под низенькой ёлочкой, и ему пришлось пробивать себе дорогу к свету. Упорный.
А вот семья красноголовых подосиновиков притаилась во мху возле небольшого пня. Папа, мама и много-много деток. Севка не стал их собирать, маленькие ещё, пусть растут...
А под жёлтой раскидистой берёзкой он нашёл белый гриб. Большой, пузатый и важный, гриб сидел, окружённый ворохом золотых листьев и походил на знатного вельможу, стерегущего свои сокровища...
... Много интересного увидел Севка в лесу. Но вскоре пришла пора возвращаться. С полными корзинами они с папой вышли на жёлтую дорожку-змейку, которая вскоре перетекла в широкую, ведущую к самому дому.
Севка шёл, вспоминал лесную прогулку и улыбался. На душе у него было светло и радостно, будто кто-то пролил в неё тёплую осеннюю позолоту...
