Каким будет первый учитель? Чем запомнится? Что будет главным в его отношении к новым ученикам? Этими вопросами задаются родители, когда приводят своего малыша в школу первый раз и доверяют его незнакомому человеку.
Все мы вышли из школы и помним, как важна эта первая встреча. Интересны воспоминания известного поэта Михаила Дудина о его знакомстве с первым учителем. Что запомнил он? Что вынес из той встречи?
Конечно, учитель был не похож на тех, кого привык видеть мальчик в маленькой, всего из шести дворов, деревушке Клевнево Ивановской области, в семье полукрестьян-полурабочих, потому что «большинство деревенских жителей после летних крестьянских работ, после сбора скудных урожаев со скудных земель, отправлялись на заработки на текстильные фабрики».
Зачарованно смотрел на молодого учителя маленький Миша, увидевший его при галстуке и с часами на цепочке. Сильное впечатление произвело чтение стихов Пушкина и толкование, которое дал учитель незнакомому понятию «Отчизна». Больше ничего особенного не было на том уроке, кроме, пожалуй, произнесения «пушкинской» клятвы:
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы...
Именно тогда и состоялось для него открытие «необозримого мира», который нужно было защищать в трудный час для Родины, и присяга им уже была дана «в первом классе на первом уроке».
С сожалением писатель отмечает, что Александр Николаевич Куракин был в их классе учителем всего четыре года. Но авторитет он имел настолько большой, что ребята во всём стремились ему подражать: и красивому почерку, и глубоким знаниям. А самое главное - учитель верил в способности обычных деревенских мальчишек, и они поверили ему «безоговорочно, на всю жизнь».
Михаил Дудин
Первый урок
Первым моим учителем был Александр Николаевич Куракин, высокий молодой человек, очень красивый и аккуратный в своём темном костюме, в белой сорочке при галстуке и с часами на цепочке в жилетном кармане. У него был необычно высокий лоб, окаймленный густыми волнистыми русыми волосами, из-под которых, как из-под крыла, смотрели приветливые светлые глаза, а губы улыбались.
Он вошёл в первый раз в наш класс на первый урок, поскрипывая ботинками, встал у стола и, окидывая нас взглядом, сказал:
— Здравствуйте.
Мы были зачарованы его видом и пробормотали что-то стеснительно, невнятно, каждый себе под нос.
Он сказал:
— Так не здороваются. А ну-ка, попробуем снова.
И мы по его команде встали из-за парт и довольно-таки стройно и вразумительно сказали на его приветствие своё «здравствуйте», после чего наш первый учитель прошёлся около стола и, вглядываясь в наши глаза, обратился к нам, как к своим старым и лучшим своим знакомым.
— А сейчас,— сказал он,— я прочитаю вам стихи Александра Сергеевича Пушкина, потом мы их заучим наизусть, а потом я научу вас писать их на бумаге.— И он прочёл:
Пока свободою горим,
Пока сердца для чести живы,
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы.
Он прочёл это несколько раз своим густым открытым голосом и объяснил, что Отчизна — это родина, то место, где человек родился и живет, где его дом, поле и дорога через поле и лес в другую деревню и село.
Он был прекрасен, наш учитель, и мы влюбились в него со всей своей первой восхитительной доверчивостью.
Он был нашим учителем все четыре года. У него был красивый почерк, и все мы старались писать красиво. Он верил в нас, и мы верили ему безоговорочно, на всю жизнь. Я только потом стал понимать, какое это счастье, что у меня был такой первый учитель.
Мы шли с первого урока и повторяли вслух и про себя:
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы...
Мы шли по дороге из Бибарева в Голчаново, перескакивая через лужицы и разъезженные колеи, и перед нами были не просто дорога, не просто большое и малое болото, не просто голчановская гора и речка Молохта, нет, всё это вместе взятое было нашей Родиной, Отчизной, Россией.
Первый урок нас сделал на всю жизнь обладателями необозримого мира. И когда мне в трудный час для моей Отчизны, для моей Родины, перед тем, как взять оружие в свои руки, вместе со своими товарищами надо было принимать присягу на верность, я понял, стоя перед полковым знаменем и произнося чётко и определённо грозные слова солдатской клятвы, что я уже произносил их в первом классе на первом уроке перед глазами своего первого Учителя — Александра Николаевича Куракина.
И всегда, когда мне бывало уж очень трудно, я вспоминал своего первого учителя и слышал его открытый голос:
Мой друг, отчизне посвятим
Души прекрасные порывы...
И он вселял в меня силу и веру и заставлял поднимать голову, как бы низко она ни была опущена.
Самым дорогим человеком для будущего поэта была мать Елена Васильевна. Лицо матери, самое прекрасное на свете, сын не раз вспомнит с благодарностью, нежностью и тоской в стихах.
Цвет глаз моих идёт от матери,
Лишь только голову закинь,
И хлынет синь по белой скатерти
Снегов, сольётся с синью синь…
В своём стихотворении «Мать» он писал:
Там в водополье веет влажный ветер,
Болота превращаются в моря…
Вот там и есть — милей всего на свете —
Единственная родина моя!
Мальчишек-ровесников в деревне у Михаила не было. Единственным другом был дед Павел Иванович, человек по-своему замечательный. Ещё до школы, дед научил его читать по громадной книге с иллюстрациями Доре эпическую поэму Джона Мильтона «Потерянный и возвращённый рай». Были для чтения и другие книги: «Жития святых», Жуковский, Пушкин, Никитин и Некрасов.
Кинешма! Детство моё быстроногое,
Здесь ты прошло по откосам крутым.
Всё оглядело и всё перетрогало.
Было ли ты золотым? — Золотым!
Когда Михаил оканчивал сельскую школу, у него умерла мама, пришлось самостоятельно заботиться о хлебе насущном. Юноша стал учиться в школе крестьянской молодежи, где освоил профессию агронома, затем поступил в школу при Ивановской текстильной фабрике и выучился на ткача.
После окончания школы Михаила работал в редакции ивановской газеты «Ленинец» и успевал учиться на вечернем отделении педагогического института. Но его по-прежнему привлекали стихи: «Я всегда увлекался стихами. Сочинять их начал рано, как только научился писать. Мне очень хотелось быть поэтом. Но я не мог им быть: не хватало умения и опыта жизни».
Потом Михаил, не успев окончить полковую школу младших командиров, попал на финскую войну 1939–1940 года. Стихи пришли к нему как спасение от одичания и страха. Поэзия стала его судьбой и школой мужества.
«С первых до последних дней войны, — вспоминал М. Дудин, — я был в Ленинграде. На полуострове Ханко, где около 30 тысяч солдат держали оборону, защищая Финский залив от вторжения немцев, я был солдат, артиллерист-наводчик, затем стал корреспондентом газет «Красный Гангут», «Огневой щит», «Знамя победы», «На страже Родины», в которой проработал до конца войны».
И вся послевоенная жизнь Михаила Александровича тоже прошла в Ленинграде.
Всё с этим городом навек —
И песня, и душа,
И чёрствый хлеб,
И чёрный снег,
Любовь, тоска,
Печаль и смех,
Обида, горечь и успех —
Вся жизнь, что на глазах у всех
Горит, летит спеша.
Ленинград стал городом жизни и литературной судьбы поэта Дудина: «Моими учителями были Ленинград и ленинградцы. Мне никогда не забыть одну старую женщину, которая мне в январе 1942 г. сказала, когда я ей попытался пожаловаться на свою судьбу: если тебе уж очень трудно, ты попробуй сделать хорошо тому, кому труднее, чем тебе, и тебе сразу лучше будет. И я отдал ей тогда половину своего хлеба, вытащил кусок из противогаза и разломил пополам — и мне действительно светлее стало, не легче, а светлее».
Михаил Александрович Дудин умер 31 декабря 1993 года в Санкт-Петербурге, но похоронен поэт на своей малой родине — в Ивановской области, в деревне Вязовское, которая находится на месте бывшей деревни Клевнево, — рядом с матерью.
