Короткие рассказы в две-три странички можно быстро прочесть. Каждое слово в них взвешено с особой тщательностью, ничего лишнего. И обращены они к ребёнку, и содержат истории, которые произошли в жизни маленького человека, начинающего постигать большой и загадочный мир.

Автор рассказов ― Станислав Романовский. Он пишет о тружениках, привыкших к любому делу прикладывать руки, о мастерицах, создающих красоту, от которой радостно жить, о дружной семье, о старом учителе, живущем в пришкольной комнате, уставленной книгами.

Писатель рассказывает о мальчике Алёше Веригине, чьи родители живут на лесном кордоне и среди местных жителей пользуются уважением. Вот и мальчику хочется походить на отца, знать повадки животных, читать следы на снегу, быть самостоятельным в поступках и словах. Что из этого вышло, можно узнать после прочтения двух рассказов об Алёше.

 

С. Романовский

Шапка

Алёша был совсем маленький, когда пришла зима.

Долго она не раздумывала, а сразу высыпала на землю весь снег, который припасла на месяц вперёд.

Алёша надел шубу, шапку, валенки, вышел на крыльцо и зажмурился. Такой белизны он прежде не видел. Хоть не смотри на неё, а беги обратно домой и сиди в тёплой горнице, где тоже светло, да не так.

Мало-помалу глаза привыкли к белому дню, и, проваливаясь в снегу, мальчуган прошёл со двора на лесную поляну.

Вокруг собрались белые деревья и ветви опустили — попробуй удержи на весу столько снега.

Таких красивых деревьев Алёша прежде не видел.

Он подумал: «На ту ли поляну я попал?»

Одумался: «На ту — на какую ещё? Вон наш дом с трубой и дымом. Другой поляны около нашего дома нету».

Алёша снял варежки, потрогал снег — пушистую спинку.

— Я из тебя сейчас снежок слеплю! — пообещал Алёша и недалеко от себя увидел шапку.

Лежит на белом снегу красная шапка.

Круглая, тёплая. Хорошая шапка!

Чья она? Не его, не Алёшина. У Алёши шапка заячья, серая. И у отца серая. А эта —  красная.

На всякий случай у себя на голове Алёша потрогал шапку. Тут ли? Тут.

А на снегу всё-таки чья шапка-то? Видать, прохожего человека. Забрёл он сюда, засмотрелся на деревья, запрокинул голову, не заметил, как шапка упала, и пошёл дальше. Ничего, вернётся!

Или по-другому было?

Испугал прохожего человека лесной зверь — волк или медведь. Побежал от лесного зверя прохожий человек, шапку потерял и не помнит, где. Да нет, вспомнит, придёт на кордон и спросит:

— Не находили ли мою шапку, люди добрые? Не подобрали ли? Где-то тут уронил. А где, не соображу.

— Находили, — скажет Алёша. — Красная шапка-то?

— Конечно, красная! — обрадуется прохожий человек, и Алёша отдаст ему шапку. – Вот спасибо-то!

— Ничего, не стоит.

Только находку надо домой нести, пока снегом не занесло.

Подошёл мальчуган к шапке.

А она ка-ааак ворохнётся,плеснёт в лицо колючим снегом, взметнётся красным вихрем и на махах — в чащу.

Только её и видели.

Кто же это был-то, а?

Лиса — кто же ещё! Свернулась клубком посреди поляны, нос в мех спрятала. Алёшу близко подпустила. Чего его бояться-то — маленький он. Был бы большой, не стала бы лиса на виду по полянам разлёживаться.

А где же варежки?

Обернулся Алёша.

Сидят на снегу два красных снегиря — две варежки. Подойди к ним, упорхнут и ни за что не поймаешь.

Вот тогда достанется Алёше от матери. Сколько она всяких грустных слов скажет:

— Я в городе красных ниток достала. Тебе первому варежки связала. С узорчиками. Думала: «Износу не будет». А ты надеть не успел и упустил. Как же так — снял и бросил! Это додуматься надо!

Подкрался Алёша к красным птицам. Одну схватил. Вторую. Не улетели они, а дались в руки. И не птицы это, а Алёшины варежки. Только нахолодали, пока он за лисой ходил.

Пришёл Алёша домой.

— Что мало гулял, сынок? — спросил отец.

А мать заахала и заохала:

— Я только-только полы вымыла, выскребла, а ты снегу в квартиру натащил! Иди в сени, отряхнись как следует.

В сенях Алёша отряхнулся от снега, в прихожей с помощью матери разделся и рассказал родителям про красную шапку — про лису.

— Эх, ноженьки мои скорые! — вскричал отец. Накинул на плечи полушубок, снял со стены ружьё. — Сейчас мы её, голубушку!

И выбежал на волю.

Но скоро вернулся и сказал:

— Нашёл я то место, где красная шапка лежала... А по следу... По следу не пошёл...

— Это почему? — спросила мать.

Отец повесил ружьё на стену, снял полушубок и весело вздохнул:

— Не лиса это была! У лисы следы цепочкой, как бусины на ниточке... А эти следы разбросаны. Собака это была! С соседнего кордона. Она бегает по лесу, то ли красная, то ли рыжая. И не один ты, Алёша, принимал её за лису.

Алёша подумал и сказал:

— Есть хочу...

— Правильно! — одобрил отец. — Мать, когда мужичков обедом кормить будешь?

Мать взглянула на Алёшу, улыбнулась неприметно и спросила у отца:

— А если лиса?..

Посмотрела на окно: светло — самое столование.

И пошла легонько к печи — собирать на стол.

 

Волчье солнышко

Алёша проснулся среди ночи, посмотрел с печки вниз. По избе, по партам бродил лунный свет, на печном выступе грелись чернильницы: белая непроливайка Людмилы-отличницы, зелёный пузырёк Никиты-троечника, синяя стеклянная непроливайка — его, Алёшина. Светится она синим камушком.

Рядом спит Никита, в соседней комнате спят учительница Светлана Николаевна и Людмила. А он, Алёша, ученик первого класса, не спит, потому что ему охота домой.

Дом отсюда недалеко — четыре километра, встать бы да пойти, но учительница не пускает: был буран, дорогу перемело, и всех, кто не ушёл домой до бурана, она оставила ночевать в школе.

Алёша слез с печи, почерпнул ковшом из ведра, попил железной воды, озяб. Надел валенки, шубёнку, шапку, варежки — всё мягкое, просушенное. Полюбовался чернильницей—синим тёплым камушком, спрятал её под шубёнку, чтобы в дороге не замёрзли чернила, и бегом, пока все спят, из школы. Даже дверь неплотно притворил: некогда!

На воле его обожгло морозом, высекло слёзы, закачались перед глазами сахарные снега, накренился тёмный лес.

В лес! Там, в лесной сторожке, отец с матерью.

Набрал он полные валенки снега, сел за застругом, огляделся.

Дороги нет. но зато далеко видно — луна. Смотрит она на Алёшу и улыбается: «Куда это ты, парень, на ночь глядя?»

Алёша ответил ей стеснительной улыбкой, вытряс снег из валенок и пошёл через лес.

Дороги в лесу тоже толком нет, но зато тихо. Тихо ли?

Идёт верховой шум по лесу, а сквозь шум слышно, как лает Алёшина собака Шарик. Или Алёшу бежит встречать, или сторожка рядом.

Всё ближе голос Шарика. Только голос-то какой-то не такой: простуженный, неласковый. Будто у него лапа болит, а зажить не может.

— Шарик! — позвал Алёша. — Шарик, иди сюда.

Собачий вой смолк, и тут мальчуган увидел самого пса.

Конечно же, это был не Шарик: далеко малютке Шарику до такого рослого поджарого пса — уши острые, шерсть заиндевела, а глаза...

Нехорошие у него глаза!

Не всякий долго может глядеть в них. И Алёша не смог — остановился и попятился

А пёс за ним идёт.

Чего ему надо?

Алёша попятился быстрее, потом побежал. А пёс за ним. Алёша остановился, и пёс остановился.

Огляделся мальчуган: хоть бы кто-нибудь пришёл. Никого нет. Ни души. Одна луна смотрит на них двоих и недобро улыбается.

И тут Алёшу как током ударило! Вспомнил он, что старики и его отец-охотник зовут луну Волчьим солнышком. Отец рассказывал, что волки от плохой жизни собираются и воют на луну, а она им улыбается. А они думают, что это их волчий бог, хотят подползти к нему и полизать у него ноги. А ног у луны нет, одно лицо с улыбкой. И помаленьку от этой улыбки волки успокаиваются, смелеют и никого не боятся.

И никакой не пёс идёт за Алёшей, а голодный волк.

Волк шёл на человека.

В руках у Алёши ничего не было. Портфель он забыл в школе и с собой захватил одну непроливайку.

Мальчуган нащупал её под шубёнкой и запустил в зверя. Волк отскочил, ощерился — луна высветила его клыки, с подозрением понюхал снег, куда канула чернильница, поднял голову на Волчье солнышко и тоскливо завыл.

Вместе с ним горько заплакал Алёша.

И оба замолчали: за деревьями, на недальней дороге, гудел трактор!

Волк сжался, ёрзнул хвостом по снегу и метнулся в чащу.

Как его и не было!

Алёша кинулся в другую сторону, туда-сюда, не знаю куда, и увяз по пояс в снегу.

Пополз, катышком покатился, встал на ноги, весь в снегу, дышать нечем. Куда идти? Алёша выплюнул снег.

Поляна. Висит над ней Волчье солнышко, над Алёшей хохочет, и зыблется через всю поляну лунная дорожка.

Решил Алёша вернуться в школу, а стало быть, идти на Волчье солнышко, потому что в начале побега оно висело прямо над школой.

Прошёл он по лунной дорожке и сквозь стенку сосен увидел школу.

Всем школа как школа, только очень маленькая, с Алёшину варежку, — год иди — не дойдёшь. Но идти-то надо, не ночевать же в студёном лесу! Сколько шёл Алёша, сколько раз падал в снег, пока не обнаружил, что школа стала больше. Тут он и падать перестал.

Стоит на бугорке под толстой шапкой снега дом с высоким крыльцом, да такой родной, и молча зовёт: «Иди-ка ко мне греться!»

Дом-то зовёт греться, а, видно, не знает, что Алёша-беглец дверь не закрыл и в комнатах ходит холод.

Алёша захлопнул дверь, закрыл на крючок, скинул шубёнку и валенки, ни живой ни мёртвый залез на холодную печку, лёг рядом с Никитой, послушал, как у себя стучит сердце, и заснул.

Утром все встали, а он не встаёт: силы нет.

Светлана Николаевна ходит, кашляет, поит всех горячим чаем и удивляется:

— Надо опять печника звать — за ночь  всё тепло выдуло!

От таких слов Алёша выспался, слез с печи, оделся, выпил чаю и сел на своё место рядом с Людмилой-отличницей. К этому времени подошли остальные ученики: второй, третий и четвёртый классы (всего десять человек), и занятия начались.

Во время письменной работы Людмила-отличница громко выговорила, чтобы слышала Светлана Николаевна:

— Ты, Веригин, мою белую чернильницу не пачкай. У тебя своя чернильница есть.

— Ты в мою макай, — обернулся Никита-троечник и великодушно поставил перед Алешей свой пузырёк, — раз Людка такая жадная.

— А в самом деле, где твоя стеклянная чернильница, Веригин? — подошла Светлана Николаевна.

Алёша пробормотал:

— Я её потерял.

— Ты не мог потерять. Я её с вечера поставила на печку греться, — удивилась Светлана Николаевна и близко заглянула в Алёшино лицо. — Где же она?

— Я ночью домой убегал, — нагнув голову, выдавил Алёша. — Меня волк хотел съесть, а я в него чернильницей запустил...

Первый класс молчал, второй класс хихикнул, третий и четвёртый классы рассмеялись, а Светлана Николаевна задумчиво положила прохладную ладонь на Алёшин лоб и ничего не сказала.

Тут все зашумели:

— Веригин, тебе это во сне приснилось!

— Вспомни хорошенько!

Оглушили, сбили Алёшу с толку. Он и сам не рад, что сказал про волка, и сам хотел бы поверить, что всё это приснилось во сне, да валенки, варежки, вся одежда сейчас ещё сырые от снега.

Алёша покраснел до ушей и прошептал:

— Я никогда не вру...

После уроков Ннкита-троечник сказал:

— Светлана Николаевна, а Веригин, может, правду говорит: он ночью вставал и куда-то уходил. И у него варежки мокрые...

— Что же ты его не остановил? — покачала головой Светлана Николаевна. — И почему раньше нам не сказал об этом?

— Я хотел остановить, да меня в сон утянуло, — признался Никита. — А раньше не сказал, потому что забыл.

Светлана Николаевна внимательно посмотрела на Алёшу. Он тряхнул головой и повторил отцово выражение:

— Мы врать не умеем...

Решили всем классом пройтись по Алёшиным следам и проверить, что же было на самом деле.

Днём не выпало ни снежинки, подморозило, и Алёшины следы отыскались сразу.

Вот он сидел за застругом и вытряхивал снег из валенок, вот шёл по лесу. А вот следы большой собаки.

— Стойте, дети, — Светлана Николаевна показала на след, на зазубрины от когтей.— Это самый настоящий волк. Идём дальше.

Ребята не отходили от учительницы.

Алёша сиял.

А здесь снег притоптан — и человеком, и волком. Алёша увидел лунку в снегу, куда юркнула его чернильница, руками раскопал снег, нашёл чернильницу и чуть не заплакал — мороз расколол её на две синие ледышки.

— Алёша, — сказала Людмила-отличница, — я тебе разрешу макать в мою фарфоровую непроливайку.

Он махнул варежкой и отвернулся.

— Что ты, Алёша, расстраиваешься? — сказала Светлана Николаевна. — Ты же у нас вон какой храбрый и честный. Это даже четвёртый класс теперь отрицать не будет. Дай-ка я тебе шапку завяжу...

Она присела перед ним на корточки, непослушными от мороза пальцами завязала тесёмки под Алёшиным подбородком, распрямилась и прибавила:

— Только из школы не надо убегать, Алёша. Чем тебе в школе не понравилось — неуютно в ней или холодно?

— Нет, — убеждённо сказал Алёша, — в ней теплынь! — Он посопел и дополнил: — Если, конечно, дверь затворять поплотней...

И, осмелев, посмотрел вверх на Светлану Николаевну. Она вся заиндевела, глаза были усталыми и весёлыми и слезились от холода, а над головой — Алёша ахнул! — проступила огромная и совсем нестрашная луна.

— Как быстро нынче темнеет! — вздохнула Светлана Николаевна.

Такой он и запомнит свою первую учительницу на всю жизнь: в инее, на лесной поляне. А рядом — ребята. И среди них он, Алёша Веригин, ученик первого класса.